А между тем – принципиальный вопрос, к которому мы сейчас подходим, – уже в первом десятилетии нашего века точку зрения «плюральности» типов капитализма (причем не только культурно-исторической, но и социально-экономической, социологической) решительно отстаивал М. Вебер, полемизируя с тогдашним полумарксистом В. Зомбартом. И, – что сегодня для нас особенно важно не только в теоретическом, но и в «практически-жизненном» отношении, – лицом к лицу с тем же вопросом сталкивает сегодня мыслящих россиян и парадокс «нового русского» капитализма: историческая загадка, которая стучится нынче буквально во все ворота. В самом деле, уже простое сопоставление «нового русского» капитализма с некоторыми разновидностями «нового капитализма» (согласно терминологии позднего В.Зомбарта), какие еще как-то можно было бы истолковать в качестве случайных, но вполне объяснимых «отклонений» от западного капиталистического образца, убеждает: объяснить аналогичным способом российский «казус» уже невозможно. И вот почему.
Когда мы пытаемся суммировать, подведя их под некую общую категорию, наиболее важные и характерные отличия «нового русского» капитализма от современного западного, то мы оказываемся перед необходимостью говорить не о более или менее случайных отклонениях от этого капиталистического образца, но об иной генеалогии «нашенского» капитализма, о его отнесенности к совершенно иному прототипу. А это значит, что особенности, отличающие нынешний российский капитализм от западного, имеют вовсе не «случайный», не ситуативный, но более фундаментальный, типологический характер. Ибо все здесь говорит не о более или менее спонтанном «уклонении» от западного прототипа (о котором, кстати сказать, с гораздо большим основанием можно было сказать применительно к дореволюционному российскому капитализму, а не к нашему постсоциалистическому), но о принадлежности совершенно иному типу, по отношению к каковому также вполне допустимы различные отклонения. Однако они должны быть существенно отличными от упомянутых выше, прежде всего в силу их другой генетики. Иначе говоря, коль скоро мы приходим к необходимости признать два типа капитализма, мы должны будем считаться с существованием двух гетерогенных типов «случайных отклонений». Ведь каждое из них обретает всю полноту своего смысла лишь в границах соответствующего «прототипа» («прафеномена» или «архетипа», как сказал бы О. Шпенглер). Таков логически необходимый вывод, к которому подталкивает нас осмысление факта слишком уж далеко заходящей непохожести нашего «нового русского» капитализма не только на западный образец, буквально загипнотизировавший нашу «критически мыслящую» интеллигенцию, но и на разнообразные региональные отклонения от него, в целом, однако, остающиеся в пределах именно этого, а не какого-то иного капиталистического прототипа. Вот тут-то и возникает необходимость обратиться к веберовскому различению двух культурно-исторических и социально-экономических типов капитализма, один из которых окончательно сформировался в XVII-XVIII веках нашего тысячелетия, тогда как другой возник задолго до нашей эры, хотя и дожил до наших дней (вступив в весьма сложные и запутанные отношения с современным капитализмом).
