Я встал.
— Что такое, – спросила она, – что это вы надумали?
Я покачал головой. Впрочем, она права. Кое-что я надумал – и это кое-что требовало немедленного разрешения.
— Мы что, возвращаемся в дом? – спросила она, когда мы двинулись по дорожке.
Я кивнул.
— Но она, знаете, еще не сейчас спустится. Скажите, вы на что-то обиделись?
Вероятно, я остановился и снова уставился на нее, на сей раз на ее ладную фигурку в этом палевом, облегающем платье.
В тяжком раздумье я тронулся дальше, и испещренная солнцем дорожка, казалось, неодобрительно сморщилась мне в ответ.
— Vous n'êtes guère amiable[51], – сказала мадам Лесерф.
Стол и несколько стульев стояли на террасе. Безмолвный блондин, виденный мной за завтраком, сидел здесь, изучая устройство своих часов. Усаживаясь, я неловко зацепил его локоть, и он уронил крошечный винтик.
— Бога ради, – сказал он по-русски на мои извинения.
(Ага, так он, стало быть, русский? Отлично, мне это на руку.)
Мадам стояла спиной к нам и тихо напевала, постукивая ступней по каменным плитам.
И тогда я повернулся к молчуну-соотечественнику, долгим взором вникавшему в поломанные часы.
— А у ней на шейке паук, – тихо сказал я, по-русски.
Рука ее взметнулась к шее, она повернулась на каблуках.
— Што? – спросил тугодум-землячок, взглядывая на меня. Затем он посмотрел на мадам, неуверенно ухмыльнулся и закопался в часы.
— J'ai quelque chose dans le cou[52]... Я чувствую, у меня что-то сидит на шее, – сказала мадам Лесерф.
— Я, собственно, как раз говорил этому русскому господину, что, по-моему, у вас на шее паук, – произнес я. – Но я ошибся, то была игра света.
— А не завести ли нам граммофон? – оживленно спросила она.
— Мне страшно жаль, – сказал я, – но, думаю, мне лучше вернуться домой. Вы меня извините, не правда ли?
— Mais vous êtes fou[53], – вскричала она, – вы сумасшедший, разве вы не хотели увидеть мою подругу?
— Возможно, в другой раз, – успокоительно сказал я, – в другой раз.
— Но объясните же мне, – попросила она, выходя следом за мною в сад, – в чем дело?
— Вы очень умно это проделали, – сказал я на нашем свободном и могучем русском языке, – вы очень умно проделали, заставив меня поверить, будто вы говорите о вашей подруге, меж тем как говорили вы все это время о себе. Ваш маленький розыгрыш мог затянуться очень надолго, кабы судьба вас не пихнула под локоть, заставив расплескать молоко. Потому что мне довелось встречаться с двоюродным братом вашего прежнего мужа, с тем самым, который умеет расписываться кверху ногами. Вот я и устроил для вас небольшую проверку. И когда вы безотчетно уловили русскую фразу, которую я прошептал... Но нет, ни слова из этого я не сказал. Я лишь поклонился и вышел из сада. Ей отошлют экземпляр этой книги, и она все поймет.
