– Должно быть, это все действительно очень важно, если тебе так трудно об этом говорить, – мягко произнесла Алекс. – Но, может, есть какие-нибудь незначительные мелочи, о которых ты мог бы рассказать? Например, каким ты был в детстве?
Незначительные мелочи? Если б она знала... Он резко убрал руку, словно обжегшись, и после довольно продолжительного молчания все-таки заговорил:
– С раннего детства мне навязывали представления и идеалы, которых я не разделял. Мне предоставляли простор и свободу выбора, а мне хотелось строгости и дисциплины. – Колин замолчал, словно ему трудно было говорить.
Наблюдая за его напрягшимся лицом с отсутствующим взглядом, Алекс поняла, что он смотрит сейчас не на нее, а глубоко в себя. Она и не заметила, что задержала дыхание, пока он вновь не заговорил:
– Школу я ненавидел, но учиться любил. Учеба давалась мне легко, и я достигал хороших результатов по многим предметам. У меня не складывались отношения со сверстниками из-за того, что я был не такой, как все. Я был ниже ростом, и... мне не разрешалось заниматься спортом. Учителя тоже недолюбливали меня и часто наказывали даже за то, чего я не совершал. Драться мне тоже нельзя было, но я вынужден был участвовать в драках, чтобы не прослыть трусом и отстоять свое достоинство. Друзей-сверстников у меня не было. Я был один.
Предупреждающий огонек в голубых глазах Колина сказал Алекс, что в данный момент лучше ни о чем его больше не спрашивать. Что эта тема закрыта.
То, что рассказал Колин, тронуло ее до глубины души. Каким же безотрадным и одиноким, должно быть, было его детство! Неудивительно, что он вырос таким замкнутым.
– И тебе, конечно, хотелось другой жизни, хотелось вырваться из тех тенет, которые связывали тебя, – мягко проговорила она. – Мне это тоже знакомо и понятно, потому что и я хотела того же. Возможно, у нас с тобой общего больше, чем мы думаем.
– А какой ты была в детстве?
– О, я всегда старалась быть такой, какой меня хотели видеть, старалась угождать. Я ужасно боялась, что, если буду делать что-то не так, отец будет мною недоволен. В общем, – Алекс усмехнулась, – я была послушной девочкой.
– И сейчас, став взрослой, ты все еще пытаешься заслужить отцовское одобрение? – с любопытством спросил Колин. После побега из дому в семнадцать лет он больше ни разу не встречался со своими родителями.
Алекс с грустью покачала головой.
– Нет. Повзрослев, я наконец поняла, что любовь и одобрение не одно и то же. Но мне понадобилось довольно много времени, чтобы осознать, что я всегда буду иметь его любовь, но никогда – одобрение.
