Ну естественно, могло ли быть иначе? – с горечью сказала она себе. Нет, Сэм, детка, пора уж тебе повзрослеть и понять, что как женщина ты не состоялась. Тебе тридцать, и ни один мужчина, кроме мерзавца Джона, не счел тебя достойной его внимания. А Джон, ну что снова возвращаться к одному и тому же. Ты сама отлично знаешь, что эта пиявка была при тебе, пока не высосала тебя насухо...
На ее глаза навернулись слезы обиды и разочарования, но она несколько раз судорожно сглотнула и не позволила им пролиться. Прекрати, Сэм, не дури, упрекнула она себя. Ведешь себя, как истеричная девчонка, у которой только-только начались месячные и которая еще не научилась справляться с гормонами. Какое тебе, черт возьми, дело до этого мужика?! Нечего разыгрывать греческую трагедию на пустом месте. Собиралась в туалет, вот и отправляйся. А потом попей водички и выйди на воздух. Выше нос, детка, все будет отлично!
Несмотря на похвальное намерение не обращать внимания на окружающих, и особенно на коварного «нового знакомого», часовой перерыв Саманта провела скверно.
Во-первых, дамская комната оставляла желать много лучшего как в плане чистоты, так и простора. Ей пришлось проторчать там почти четверть часа, что отнюдь не способствовало хорошему настроению и мировосприятию. Во-вторых, один из автоматов, торгующих напитками, не работал, а в остальных не нашлось ничего подходящего. В-третьих, в буфете очередь оказалась не меньше, чем в туалете, и Саманте пришлось еще пятнадцать минут из отпущенных шестидесяти дожидаться возможности купить бутылку воды. Вдобавок минеральная к тому времени, как она добралась до прилавка, уже закончилась и ей пришлось довольствоваться обычной газированной, причем не охлажденной. Но основное еще ждало ее впереди, когда она вышла во двор, набрала полную грудь уже горячего, но хотя бы не спертого воздуха и... увидела его, беседующего с той отвратительной крашеной куклой, с которой он выходил из зала. С этой... этим чучелом! Этим тупым убожеством, ибо только тупое убожество способно так вырядиться! Этим жалким подобием женщины, обладавшим лишь единственным, но зато, увы, неоспоримым достоинством – молодостью!
Саманта гордо вскинула голову и походкой королевы прошествовала мимо погруженной в разговор пары. Дышать стало еще труднее, чем внутри, и она поспешно вернулась в помещение, где опустилась на жесткое сиденье, прикрыла глаза и вскоре погрузилась в тяжелую дремоту, из которой вывел ее лишь энергичный голос мисс Бартлет.
