– Дорогой, – произнесла она просящим тоном, – не окажешь ли нам услугу?
Джеффри уже взял Роберту за руку и повел к лестнице. Вэлари пошла следом.
– Кому «нам» и что за услугу? – спросил он.
– Понимаешь, Арчибалд улетел на неделю в Эдинбург, возвращается сегодня, через полтора часа. Может, встретишь его в аэропорту?
Джеффри усмехнулся.
– Шутишь? Мы только что из Дублина. Если бы мама мне сразу сказала, когда я позвонил...
– Мама понятия не имеет, что Арчи возвращается сегодня. Мы ждали его не раньше понедельника. Он сам только вчера вечером узнал, что может больше не задерживаться.
Они вошли в гостиную на втором этаже – царство гобеленов, инкрустаций и картин в золоченых рамах. Джеффри провел Роберту к светлому дивану с каркасом из темного дерева, достал из кармана сотовый, положил его на ломберный столик, и они с Робертой сели. Вэлари грациозно прошла к камину, взглянула на часы и картинно прижала руку к груди.
– Джеффри?
Джеффри вздохнул.
– А почему ты сама его не встретишь?
– Ненавижу ездить по Дублину – мне страшно, ты же знаешь.
– А Скотт где?
– У него выходной.
Джеффри недовольно поморщился.
– Но ведь Арчи может взять такси?
Вэлари со скорбным видом покачала головой.
– Таксистов он боится как огня. С ними вечно ввяжешься в историю. То они гонят как сумасшедшие, то у них посреди дороги ломается машина. – Она медленно приблизилась к дивану, рассеянным движением отодвинула в сторону столик, опустилась в кресло и с улыбкой, в которой Роберта тотчас почувствовала фальшь, взглянула на племянника, потом на его подругу. – Роберта наверняка не будет возражать. Обещаю, я ей не дам скучать. Сначала мы выпьем чаю, потом я повожу ее по саду, покажу, какие волшебные у нас растут цветы.
Джеффри все еще в нерешительности взглянул на Роберту. Та, хоть ее грудь и сдавило вдруг усилившееся предчувствие беды, улыбнулась и медленно кивнула.
– Поезжай.
Оживившаяся Вэлари извинилась, пообещала ни на миг не задерживаться и пошла проводить племянника и сказать Салли, чтобы та подала им с Робертой чай. Роберта, старательно подавляя тревогу, встала с дивана, прошла к стене, увешанной портретами, и принялась вглядываться в запечатленные на полотнах лица О’Брайенов.
Краски поблекли от времени, но глаза – у кого-то грустные, у кого-то с искоркой озорства, но ровным счетом у всех с чувством собственного достоинства во взгляде – были словно живые. В одном лице Роберта ясно увидела отвагу и решительность Джеффри. Ей вдруг захотелось поближе узнать всю его семью – взглянуть на мать с отцом, понять, что за человек эта манерная Вэлари. Четверть часа спустя она пожалела, что вообще сюда приехала. А главное, что согласилась остаться без Джеффри и один на один с его теткой.
