– Да, но зато как я в нем прекрасна!
– Сто пудов! Трясучка тебе к лицу.
Я подошла с его стороны и присела на корточки над полуприкрытой брезентом фигурой.
Женщина. Белая. Блондинка. Лет двадцати. Голая. Множественные ножевые ранения, от ляжек до плеч; многие зияют, точно жадные, кровавые рты. Некоторые раны – те, что в районе брюшной полости, – до того глубоки, что сквозь них можно видеть внутренности.
Я почувствовала, как мой желудок начинает бунтовать, и переключила внимание на голову убитой. Красный след, полоса примерно в толщину карандаша, опоясывал ее шею. Губы застыли в судорожном немом крике, кровавый рот широко растянут, словно еще одна рана.
– Вот это было пришпилено к ее груди. – Бенедикт протянул мне пластиковый пакет, в какой упаковывают вещдоки. В пакете просматривался клочок бумаги размером три на пять дюймов. Неровный, морщинистый край указывал на то, что листок вырван из блокнота с пружинкой. Листок был заляпан кровью и забрызган дождем, но надпись виднелась отчетливо:
вам МЕНЯ не поймать
Я ПРЯНИЧНЫЙ ЧЕЛОВЕК
Я отпустила полотнище и выпрямилась. Бенедикт, словно ясновидящий, прочитав мои мысли, протянул мне приткнутый у бордюра стаканчик с кофе.
– Кто обнаружил тело? – спросила я.
– Покупатель. Молодой парень Майк Донован.
Я сделала глоток. Кофе был обжигающе горячий. Я отхлебнула еще.
– Кто принял сигнал в участке?
– Робертсон.
Бенедикт сквозь витрину указал на тощую фигуру патрульного Робертсона, который внутри магазина разговаривал с каким-то подростком.
– Свидетели?
– Пока нет.
– Кто был за прилавком?
– Сам хозяин. Мы с ним беседовали. Тупой индюк. Стоит, раздувшись от важности. Ничего не видел.
Я стерла с лица дождевую воду и вошла в магазин: расправив плечи, стараясь выглядеть авторитетным представителем власти, как и подобает моему званию.
Жара внутри была одновременно и приятной, и отталкивающей. Я почувствовала себя намного лучше, но при этом в воздухе висел тошнотворный запах пережаренных хотдогов.
– Робертсон! – приветливо кивнула я полицейскому. – Соболезную по поводу вашего отца.
Тот лишь пожал плечами:
– Ему было за семьдесят, и мы всегда говорили, что фастфуд его погубит.
– Сердечный приступ?
– Попал под фургон, развозящий пиццу.
Я внимательно взглянула на Робертсона, пытаясь обнаружить хоть малейшие признаки насмешки, но ничего такого не нашла. Потом переключилась на свидетеля, Майка Донована. Парню на вид не более семнадцати; каштановые волосы, длинные на макушке и наголо обритые по бокам; одет в какие-то мешкообразные джинсы, в которых утонул бы и Харб. Да, приходится признать: мужчины с готовностью подхватили все удобные стили в моде.
