Коннор смотрел, как двигаются гибкие тела, как мелькают стройные ноги обоих партнеров, как каблуки Мигеля выбивают чуть слышный, но безупречный ритм фламенко и как каблучки Черри отвечают ему стремительной дробью…
Окаменение прошло, ему на смену, невесть откуда, появился первобытный и потому могучий инстинкт. Неандерталец внутри Коннора забил себя в грудь волосатыми кулачищами и издал разъяренный рев. Это его женщина! Сейчас он рванет на танцпол, убьет Мигеля, перекинет свою женщину через плечо и унесет ее в свою пещеру…
Нет, нет, неандертальцы давно превратились в хомо сапиенс, и потому Коннор Фотрелл не будет устраивать публичного скандала. Пусть Мигель живет, пусть все будет пристойно, но свою женщину Коннор Фотрелл все-таки увезет.
Проклятье, зачем он ждал так долго! Целых три месяца, невозможных три месяца, бесконечных три месяца! Ничего. Он все равно поцелует ее и будет целовать до тех пор, пока не погибнет от любви, но и тогда не выпустит ее из своих объятий…
Мигель рассмеялся и нагнулся к ушку Черри, что-то нашептывая ей в танце. Она рассмеялась – словно солнечные зайчики рассыпались по темному залу – и тут Коннор озверел.
Он схватил ее жакет, порывисто шагнул на танцпол, в одно мгновение оказался рядом с танцующей парой и с силой стиснул запястье Черри. Она резко обернулась, и Коннор увидел, как изумленно поползли вверх ее брови, а еще Мигель с недоумением смотрел на него, но Коннору было уже наплевать на всех и на все. Неандерталец ожил в нем и требовал немедленного отмщения.
– Коннор!
– Фотрелл!
– МЫ УХОДИМ!?
– Почему это?
– Потому что Я ТАК СКАЗАЛ!
– Амиго, не сердись, я ведь спросил тебя, ты помнишь? Ты сказал…
– Ты ни в чем не виноват, Мигель. Во всем виноват я сам.
– Фотрелл, пока ты не объяснишь мне, в чем дело, я с места не двинусь…
– Посмотрим!
И он с силой притянул ее к себе и впился в ее губы, а она замолотила кулачками по его груди, одновременно уже отвечая на его поцелуй, и толпа вокруг них разразилась приветственными криками и аплодисментами, Мигель улыбнулся и поклонился им, но ни Коннор, ни Черри этого уже не видели. Они растворились в поцелуях, утонули в глазах друг друга, прижались друг к другу так тесно, что Коннор не мог понять, чье сердце так гулко бухает у него в груди с обеих сторон разом, и Черри не знала, как разорвать эти объятия…
Минутой позже неандерталец Коннор удовлетворенно зарычал, вскинул свою женщину на руки и унес ее из очень элитарного и крайне дорогого клуба прямо в ночь.
