Товарищ мой во псалмопении не спал всю ночь, так видите — глаза его слипаются, и язык не ворочается. Пора и ему отдохнуть. Отец Егор! прошу из церкви прямо ко мне; вы также, добрые приятели, в этом мне не откажете.
Анфиза, Раиса, Лидия! что вы там прячетесь? Постарайтесь, чтоб всего и для всех было довольно, а я иду в сад поразгуляться.
Глава XVII
Неожиданные вести
Держа под руку ошалевшего дьячка Фому, пан Харитон проходил сквозь ряды недоумевающих, ласково раскланивался с шляхтичами и шляхтянками, обнял жену и дочерей, бывших вне себя от радости, и уплелся в сад, наказав, чтоб его не тревожили. Все разошлись кому куда надобно было, а семейство пана Харитона занялось приготовлением праздничного обеда.
День клонился к окончанию, но веселье в доме гостеприимного хозяина не уменьшалось. Великое множество посетителей не было ему в тягость. Он угощал мужчин, жена его женщин. Пан Харитон водил гостей по саду, хотя сентябрьские ветры пообили уже половину древесных листьев; по гумну, где вычислял, сколько каждый стог ржи даст ему пеннику; по скотному двору, где имел случай похвалиться быками и коровами, козлами и баранами. Его супруга из окна показывала приятельницам толпы кур, гусей, уток и индеек, повествуя о нраве и привычках каждого петуха и каждой курицы. Не утешно ли это?
Когда все собрались опять в комнату, где стол уставлен был корчагами с дымящеюся варенухою, и гости и хозяин поставили где попало свои кубки, услыша на дворе стук колес и лошадиный топот, и вскоре является в собрание человечек низменный, лет в пятьдесят, но зато довольно пространный в чреве и широкий в раменах. Лысина его светилась, как полный месяц. Кто же был этот гость? Писец сотенной канцелярии пан Анурии. Все из почтения привстали, а хозяин, ласково обняв его, усадил на своем месте и предложил свой кубок с варенухою. Все глядели ему в глаза, ловили каждое слово и хохотали, когда сей глупец улыбался своим выдумкам. Когда три кубка перелились в его утробу, то он, избоченясь, произнес:
— Что дашь, пан Харитон, за добрые вести, привезенные мною из города?
Сам сотник, отдавая мне сей сверток бумаг, сказал: «Поезжай, дружище, и бумаги сии отдай самолично пану Харитону». Из сего заключаю, — продолжал Анурии, — что они благоприятны, ибо в заключениях никогда не обманываюсь.
— Понимаю, понимаю! — сказал пан Харитон и с улыбкою вышел.
Едва успел пан Анурии управиться с четвертым кубком, как пан Харитон явился с дарами и предложил ему новую шляпу из лучшей коровьей шерсти, новые сапоги, напитанные самым чистым дегтем, и глиняную трубку работы первого гончара в Полтаве. Пан Анурии принял благосклонно подносимое и бросился к своей одноколке для укладки; после чего, вошед в собрание с большим запечатанным свертком бумаг, учтиво подал оный пану Харитону и уселся на прежнем месте. Пан Харитон, просмотрев бегло каждый лист, сказал:
