По совершении сего беззакония пан Харитон подошел ко мне со слугами, приказал развязать и после ласково говорил: «Поди, голубчик, на мой хутор, где найдешь ты обоих панов Иванов с их сыновьями, такими же бездельниками, каковы отцы их, и уведомь, что видел. Скажи старшему, что каждый мой голубь стоил по крайней мере одного улья пчел. Здесь ульев не более пятидесяти, а голубей было более двухсот, итак, за остальных вымещу я над пасекой Ивана младшего. Но теперь мне некогда: я спешу в город позываться!»
Все, а особливо Иван старший, слушали пасешника с ужасом.
— О злодей, о изверг, о душегубец! — вскричали в один голос оба Ивана. — Посмотрим, что-то ты скажешь в канцелярии? Ведь голубятня — не пасека! Сейчас домой?
Все пустились; нещадно били бедных кляч пятками по ребрам и скоро очутились в Горбылях, а там и в доме Ивана старшего. Не входя в комнаты, он закричал слуге, исправлявшему должность кучера:
— Сию минуту кибитку в две лошади!
Когда он вошел в дом, то жена и все домашние испугались.
— Не спрашивай ни о чем, — вскричал он к жене, приметя, что она готовится спрашивать, — вели уложить в кибитку постель и большой войлок, и — да благословит бог вас всех! Никанор все расскажет!
Скоро все было готово. Иван младший, простясь со своим семейством, явился; они уселись и поскакали. По желанию матери, Никанор рассказал все, что знал и видел, умолчав, что они с Коронатом виновники сей новой суматохи.
— Опять позываться! — сказала мать Никанорова. — Боже милосердный! когда этому конец будет?
— Я думаю, — отвечал сын значительно, — что эти тяжбы прекратятся смертию или через какие-нибудь чудесные происшествия!
При закате солнечном молодые друзья отправились на баштан. Дорогою они разговаривали:
— Посмотрим, исполнят ли наши любезные свое обещание, чтоб в тот же день посетить баштан, когда отец их укатит в город! Ах, как они милы! как пламенны их поцелуи! как сладостны объятия!
Пробираясь к своему бурьяну, они удивились, нашед калитку отворенною.
С трепетанием сердца заглядывают и — немеют от радости, увидев, что обе сестры сидели на небольшой копне сена, положив руки одна другой на колени.
Они, казалось, были в некотором унынии.
Юноши вошли, сколь можно тише притворили калитку и, подобно двум вихрям, устремились к своим возлюбленным.
