Работа была утомительна, но познавательна. Тиселе и не думала, что в городе магов столько суеверия! К ней приходили люди всех возрастов и профессий, кроме магической, пожалуй. Кого-то мучили сглазы. Кто-то был уверен, что на него навели порчу. В качестве источника «дурной магии» называли кого угодно — от склочной соседки до Темока — самого растяпистого коллегианта, которого не выгоняли только потому, что без присмотра бедняга не продержался бы и дня. В своих попытках колдовать он мог сломать либо собственную шею, либо чей-нибудь дом. В противном случае растяпу бы переехала телега с призванной им лошадью. Юноша обладал ведьминскими задатками, как это случается с недоразвитыми городскими магами, и наверняка сглазил бы кого-нибудь, будь у него дурной глаз или язык. Увы, Темок был одним из самых добрых людей во всем городе, если не королевстве. Тиселе на всякий случай проверила его самого на предмет наведенной порчи и успокоилась. Однако мальчик прибавил бывшей ведьме работы — за пределами Коллегии, в которой его худо ли бедно ограничивали сдерживающие чары, он колдовал вовсю и всегда с неудачными последствиями.
Вскоре клиенты «Чароглота» развесили по домам защитные амулеты и они смогли спать спокойно: посреди ночи у них не проломится стена только потому, что один незадачливый коллегиант днем прошел мимо.
Помимо ошибок Темока, новое занятие почти не приносило Силы, и Тиселе грустно думала, что летом придется таки стать чьим-нибудь стражем. Как его? — телохранителем. Бывшую ведьму эта перспектива невероятно расстраивала, но еще ужасней была вероятность остаться летом и вовсе без Силы. Что она будет делать? Ребята, как и следовало ожидать, об этом не задумывались. Они посещали занятия, проходили опросы и даже сдавали некоторые зачеты досрочно. К некоторому огорчению Тиселе, они использовали ее защиту ради некоторых магических шалостей, пряча следы и легко расправляясь с охраняющими чарами. Не то, чтобы девушка считала такое времяпрепровождение безнравственным, просто она была твердо уверена, что магия — не игрушка для великовозрастных озорников. Рано или поздно их на этом развлечении застукают, сердито повторяла она. Волшебство нужно применять только для дела. Ребята пожимали плечами и говорили, что это ведь весело, чего еще?
Пару раз у Общества были неприятности, когда приходили «обманутые» клиенты и кричали, что их все-таки сглазили, несмотря на все амулеты. В первый раз попалась до того склочная, явно сумасшедшая дама, что умудрилась напугать никогда не робеющую Тиселе. В договоре говорилось, что общество возвращает деньги в случае промашки и устраняет последствия враждебной магии, а если не может, то возвращает деньги в двойном размере. Все бы хорошо, только склочная дама вовсе не хотела возмещения, она кричала, что разоблачит гнусный обман и отдаст мошенников под суд. Кое-как утихомирив скандалистку обещанием разобраться, Тиселе бросилась за помощью к Залемрану. Тот велел девушке дожидаться в его кабинете, ушел и через некоторое время вернулся. Цепь неприятностей, испортивших настроение даме, имела вполне естественное происхождение, но Тиселе никогда не приходилось видеть сумасшедших, и девушка просто не смогла найти слов, чтобы возразить. Единственное, что мог сделать Залемран — это воспользоваться своим допуском к запрещенным чарам и навести на несчастную забвение: против безумия бессильна даже магия. Конечно, склочную даму можно было успокоить и словами, но это была бы полумера. В тот день Тиселе так и не вернулась в подсобное помещение, где работала — она приходила от пережитого ужаса в кабинете у Залемрана и вечером первый раз позволила себя проводить. Что так напугало отлученную Заклятую, она объяснить не могла. То ли безумный блеск в глазах посетительницы, то ли угроза скандала, после которого девушка вполне могла остаться без работы. А, может, усталость и постоянный страх перед голодным летом. Залемран и не стал уточнять. Лично он подозревал, что бывшую ведьму вывело из равновесия нападение: до сих пор ей не приходилось защищаться, она всегда атаковала первая. Ведь даже разъяривший девушку Вийник ничего бы ей не сделал, не набросься на него Тиселе первая. А тут… роль жертвы никому без напряжения не дается — особенно впервые.
