Но господин Гизо не обращает внимания на такие несуразности. Если он не видит цивилизации у народа, имеющего мягкую форму правления, но находящегося в «состоянии зажатости», тем более он отказывает в этом тому народу, у которого «материальное положение далеко не блестящее, но в общем терпимое, зато который не пренебрегает моральными и интеллектуальными потребностями…, который культивирует возвышенные и чистые чувства, у которого в определенной степени развита религиозная вера, но у которого подавлен принцип свободы, а отсюда ни одному члену общества не позволено искать истину в одиночку. В таком состоянии пребывает большая часть народов Азии, где человеческие принципы придавлены теократической властью. Примером служит государство индусов».
Таким образом, в ту же категорию, в какую попали аристократические республики, следует отнести индусов, египтян, этрусков, перуанцев, тибетцев, японцев и даже нынешний Рим и подвластные ему земли.
Я не буду касаться двух последних гипотез по той причине, что две первые уже настолько ограничивают и сужают состояние цивилизации, что на земле нет ни одной нации, имеющей право называться цивилизованной. Потому что для обладания таким правом необходимо иметь институты, умеренные с точки зрения и власти и свободы, а материальное развитие и моральный прогресс должны сочетаться именно таким образом и никаким иным; правление, как и религия, должны укладываться в четко очерченные границы, а подданные должны обладать точно определенными правами. Я же полагаю, что цивилизованными можно назвать только те народы, у которых есть конституционные и представительские политические институты. Если, следуя такой логике и постоянно измеряя степень цивилизации по меркам одной-единственной политической формы, я отброшу те конституционные государства, которые плохо используют парламентский инструмент, предпочитая методы, более удобные для себя, мне придется признать истинно цивилизованной, как в прошлом, так и в настоящем, только английскую нацию.
Конечно, я преисполнен уважения и восхищения к великому народу, чьи победы, индустрия, торговля свидетельствуют о могуществе и успехах. Но мое уважение и восхищение не ограничивается Англией: мне кажется унизительным и обидным для человечества признать, что в течение многих веков оно смогло сотворить цивилизацию только на небольшом острове западного океана и воплотить свои законы, только начиная с эпохи царствования Вильгельма и Марии. Нельзя не признать узость этой концепции. И нельзя забывать об ее опасности. Если привязать идею цивилизации к политической форме, рассуждения, наблюдения, науки тотчас утратят возможность сказать свое слово в этом вопросе, и решающая роль должна отводиться страстям. Разумеется, найдутся люди, которые в силу своих вкусов не считают британские институты верхом совершенства и предпочитают им систему, установленную в Санкт-Петербурге или Вене. А многие — и возможно их будет большинство между Рейном и Пиренеями — скажут, что, несмотря на некоторые недостатки, самой совершенной страной в мире с точки зрения политического устройства является Франция. Поскольку определение степени культуры — это дело вкуса или чувства, согласие здесь невозможно. Для каждого из нас самым развитым и благородным человеком будет тот, кто разделяет наши взгляды на обязанности правителей и подданных, тогда как несчастные, осмеливающие думать иначе, перейдут в категорию дикарей и варваров. Я считаю, что никто не станет оспаривать это мнение, и все согласятся с тем, что система суждений по меньшей мере недостаточно разработана.
