Во времена, более близкие, мы наблюдаем еще больше красноречивых фактов. Мы видим, как процветание покидает средиземноморское побережье, а это лишнее доказательство того, что оно не было присуще его жителям. Крупные торговые центры средневековья появляются там, где ни одному политику прежних эпох не пришло бы в голову строить их. Новгород расцветает в заснеженной холодной стране, Бремен — на таком же суровом побережье. Ганзейские города в центральной Германии создаются посреди страны, которая только-только просыпается; Венеция поднимается из глубин морского залива. Политическая активность перемещается в места, о которых раньше и не слышали. Во Франции власть концентрируется севернее Луары и Сены. Лион, Тулуза, Нарбон, Марсель, Бордо сходят с высшей ступени, куда их вознесли римляне. Главным городом становится Париж, бывшее глухое селение, удаленное от моря, т. е. неблагоприятное для торговли, но вполне доступное для нормандских кораблей. В Италии заштатные когда-то городки становятся резиденцией римских пап; Равенна построена на болотах, Амальфи сделался могущественным еще раньше. Отмечу попутно, что случайность не имеет никакого отношения к этим пертурбациям, что все объясняется пребыванием в данном месте могущественной расы. Я хочу сказать, что местоположение не определяло, не определяет и никогда не будет определять значимость нации: напротив, нация была, есть и будет решающим фактором экономического, нравственного и политического развития территории.
Чтобы пояснить эту мысль, добавлю, что я нисколько не умаляю значения географического положения для некоторых городов, например, морских портов, столиц и центров торговых путей. Никто не будет оспаривать этот факт в отношении Константинополя и Александрии. На земном шаре есть точки, которые можно назвать ключевыми: скажем, городу, который будет построен на Панамском перешейке на берегу будущего канала, суждено будет играть большую роль в мировых делах. Но роль живущей там нации будет зависеть от ее способностей. Расширьте существующую в том месте крепость, выкопайте канал у ее стен, затем заселите ее людьми, и тогда от вашего выбора поселенцев будет зависеть будущее нового города. Если они окажутся неспособными в полную меру использовать такое счастливое преимущество, как место объединения двух великих океанов, значит, население покинет город и будет искать счастья в другом месте.
Вот, кстати, что пишет примерно на эту тему Эвальд в своей «Истории народа Израиля», хотя свое мнение он, возможно, выражает слишком резка; «Довольно многочисленные историки дали себя убедить в том, что страна формирует народ, что баварцам или саксам самой природой их земли было суждено стать тем, чем они стали, что протестантское христианство никак не подходило южным народам, что католицизм чужд народам северным, и т. п. Люди, которые толкуют историю, исходя их своих куцых знаний или руководствуясь своим крохотным сердцем и близоруким умом, хотели бы также узаконить такой факт: нация, о которой идет речь (евреи), обладает определенными качествами, пусть даже не совсем оцененными, позволяющими им жить в Палестине, а не в Индии или, скажем, в Греции. Но если бы эти ученые мужи, которые могут доказать все, что угодно, подумали над тем, что эта священная земля породила на ограниченном пространстве религии и идеи самых разных народов и что между этими народами и их нынешними наследниками существуют кардинальные различия, хотя территория осталась прежней, тогда они бы поняли, как мало территория влияет на характер и цивилизацию народа».
