— Ах, седой бездельник! — вскричала с бешенством Трифена, — возможно ли было думать? Он же и сына научает таким мерзостям! Только это мне непонятно, на что ему понадобился Епафрас? Дела сего рода свидетелей не требуют.
— Может быть, — заметил я с важностию, — это сделалось и нечаянно: отец, сделав назначение своему оборотню в беседке, не знал, что и сын для своего назначил то же самое место, — и они столкнулись.
— Это всего вернее, — говорила Трифена, задыхаясь от гнева. — Варвара! возьми фонарь и веди меня к той беседке; а ты, Неон, пожалуй, будь на сей раз моим сопутником.
Мы отправились. Подошед сколько можно тише к месту наших поисков, я отворил дверь, в которую опрометью влетела Трифена, а за нею и старая Варвара с фонарем. Я легонько притворил дверь и запер.
— А, — раздался громоподобный голос раздраженной супруги и матери, и как град посыпались пощечины. Надобно думать, что первое стремление бури обращено было на бедных девок, ибо они подняли плач и вопль.
— Ба! Неонилла, ты, голубушка, зачем здесь?
— Да, — сказал муж, пришед в себя, — эту голубушку застал я здесь под крылом ястреба; жаль только, что успел ускользнуть, проклятый! Но он мне попадется, и клянусь вырвать у него усы и обрубить нос и уши.
— Да какой это у тебя ястреб с усами и ушами? — спросила жена.
— Кому быть иному, кроме злодея Неона, — отвечал муж, скрежеща зубами.
Тут начались объяснения, и муж так был лукав, что всю вину свернул на меня и Неониллу, а себя и сына выставил только сыщиками виноватых.
— А эти две мерзавки зачем здесь? — спросила стремительно жена.
— Они случайно попались нам в саду, — отвечал муж весьма спокойно, — и я приказал им быть свидетельницами уличенного преступления.
Таким образом, преступный отец для собственного оправдания должен был выгораживать распутного сына.
После сильных угроз, произнесенных горько плачущей Неонилле со стороны отца и матери, они вздумали выйти; но не тут-то было. Скоро они уверились, что были заперты.
— Ах! проклятый мошенник, — вскричал Истукарий, — он в другой раз нас запер! Постой, постой! дорого заплатишь ты за все эти пакости! Что будем делать?
— Ничего больше, — сказала жена, — как выломить окно. — И спустя минуту от сильного удара — вероятно стулом — посыпались стекла и затрещала окончина.
Я ударился бежать, благополучно достиг дома Королева и улегся отдыхать в сарае на рогоже.
— Ах, Мелитина! — сказал я, вздохнувши, — сколько я виноват перед тобою! Но и то сказать, я ничем не обязывался. Ты, может быть, и не знаешь, сколько я люблю тебя! Если когда-нибудь удостоишь меня соответствия, клянусь, тогда ни одна красавица не обратит на себя моих взоров.
