Как везде, обычная жизнь, нормальные люди... Этого не может случиться! Это как сон. Джули начала медленно двигаться к белой двери, ставя перед собой то одну ногу, то другую. Эта дверь приведет нас в дом. А что в доме?
Джули кусала ногти. Она раздумывала о том, сможет ли вырваться и подбежать к окну. Она представляла себя барабанящей в окна и кричащей в надежде привлечь внимание женщины в доме через дорогу. Конечно, он ее не застрелит, нет, — если эта женщина будет свидетельницей, женщина, которая, вероятно, знает, кто он такой, раз она его соседка.
Но потом она вспомнила, какие безумные были глаза у этого мужчины, и то, как он все время нашептывал что-то про себя. А ненависть и ярость в его голосе, когда он бормотал себе под нос?..
Джули подумала, что малейшая неосторожность будет стоить им жизни — ей, женщине и маленькому мальчику. Поэтому она и была покорной.
— Такая молодая дама могла бы передвигаться и пошустрее, — проворчал тип каким-то механическим голосом. — Ну, вперед, — скомандовал он.
Джули подбежала к двери и обернулась в ожидании дальнейших указаний. Он вытащил ключи и улыбнулся ей. У него были ровные белые зубы. Слишком ровные и слишком белые, чтобы быть настоящими.
— Я приготовил для тебя уютное местечко, — сказал он. — Думаю, тебе оно понравится.
Он отпер дверь. Распахнул ее. Внутри было темно и зловонно. У нее появилось ужасное предчувствие: вот она войдет сюда и никогда больше уже не выйдет.
— Шагай вперед, малышка. Заходи.
Джули переступила порог; мужчина последовал за ней. Он закрыл дверь, и она тотчас же почувствовала, что в доме ужасно жарко и душно. И пахло скверно — воняло разлагавшимися пищевыми отходами и какой-то мертвечиной. Она остановилась, вглядываясь в серые тени. Однако почти ничего не рассмотрела. Поняла лишь, что они на кухне: в раковине — горы грязных тарелок с объедками, мусорная корзина в углу.
— Пошли, — сказал он. — Вот сюда.
Джули прошла под аркой и оказалась в комнате. Комната, в которой она стояла и которую назвала бы гостиной, была практически пустой, если не считать занавесок на окнах, которые были задернуты, и высокой стопки газет в углу, а также глубокого кресла, обитого бежевым плисом.
— Уютно, а? — спросил он. — С точки зрения минималиста... утонченный вкус.
Джули понятия не имела, о чем он говорил.
А потом он положил ей руки на плечи и начал их рассматривать. Она чувствовала, как деревенеет, как стынет ее тело от его прикосновений.
