По-прежнему держа мальчика за шею, мужчина толкнул его на деревянный стол. Джимми почувствовал щекой его гладкую поверхность: стол будто смазали жиром. И еще уловил запах лимона, от которого внутри у него все сжалось. А потом почувствовал чужую отвердевшую плоть.
— Эй, парень, может, взять немного крема? Тогда пойдет намного легче.
Джимми ужасно не хотелось, чтобы его внутренности разрывали, но боль иголками пронзила его, когда этот тип вошел в него сухим.
— Боль, мой мальчик. Помнишь, что я говорил-? Она тебя излечит.
Джимми закрыл глаза и прикусил губу с такой силой, что кровь брызнула ему в рот, в то время как толчки пениса внутри него заливали все его тело волнами адской боли. Но он решил, что не закричит. Тип вдруг заголосил:
— О Боже, я искренне сожалею, что оскорбил тебя. Мне отвратительны мои грехи, ибо я боюсь утраты вечной жизни на небесах и мук ада...
Джимми представлял себе, что он не здесь, совсем не здесь... Он видел озеро Мичиган, сверкающее в свете жаркого августовского дня. Пляж был заполнен людьми, а он и его друг Уор Зон бросились в воду, и от их тел разлетелись во все стороны брызги...
Он почти не почувствовал, как струйка теплой крови стекала по его бедру.
Несколько часов спустя. И тьма вокруг. Матрас и что-то мягкое под ним. Он вспомнил, что его отодрали, вспомнил острую боль, пронзившую его, когда этот тип вошел в него. Он помнил, как тот пыхтел и хрюкал. Он мечтал, чтобы тот кончил поскорее.
Он помнил запах его тела и как потом тип швырнул его на спину и забросил его ноги себе на плечи. Помнил, что думал: это никогда не кончится...
А что еще? Что еще? Почему ему кажется, что тело онемело? Откуда ощущение, что он не может встать? Откуда этот холод и почему мокро между ногами?
Джимми не мог вспомнить, как добрался до своей комнаты. Перед глазами — вспышки красного, белого, синего... Жестянка «Криско». Господи, сердце его сжалось, когда он все же вспомнил. Он попытался повернуться и почувствовал пронизывающую боль в прямой кишке. Тошнота и горечь поднимались к горлу.
Он слышал голос мужчины, когда тот молился: «Святая Мария, исполненная благодати, Господь с тобою...»
Джимми не хотел бередить память, но здесь, в темноте, было легко вспоминать и видеть. Он не хотел видеть себя, зачерпывающего «Криско» из жестянки.
«Это его излечит» — он вспоминал, как мужчина шептал эти слова, будто обращался к кому-то третьему, находившемуся в комнате. Джимми помнил только до этого момента — вскоре после этого он отключился.
