Жужанна не вскочила, не бросилась на брата с кулаками, не завопила. Спокойно, тихо сказала:
— Оказывается, ты еще и мерзавец.
Ее хладнокровие больше, чем слова, взбесило Дьюлу.
— А ты… ты… — закричал он, и его рука взметнулась над головой сестры.
Он бы, вероятно, ударил ее, если бы не появился отец.
Вошел и не торопился встать между сыном и дочерью. Он защитил ее словом. Посоветовал разъяренному Дьюле:
— Вздумаешь обругать мать или сестру — прощайся с языком.
Дьюла опустил руку, побрел к своему креслу у камина, упал на продавленные завизжавшие пружины. Огонь кровавыми бликами отразился на его лице.
Шандор Хорват подошел к сыну, примостился на подлокотнике кресла.
— В чем дело, профессор? Какие еще темные мысли наводняют вашу светлую голову?
— Не юродствуй! Пожалеешь… И очень скоро. — Дьюла посмотрел на часы. — Может быть, через полчаса.
Жужанна взяла отца за руку, увела к дивану, усадила и сама села рядом.
— Поговори лучше со мной.
— О чем? У тебя тоже наводнение?
— Мне бы хотелось… Я хочу тебе рассказать… Только тебе одному… Понимаешь, это…
Дьюла демонстративно поднялся.
— Мне давно известны твои секреты, я могу уйти.
— На твоем месте я бы молча ушла без этого дешевого трюкачества.
— Ах, так!.. — Дьюла опустился в кресло. — Остаюсь на своем месте и буду шуметь. Тран-бум, трах-тар-ра-рах!
— Ты верен себе, братец!
— Перестань, Дьюла! В чем дело, девочка? — спросил Шандор.
— Папа, я должна тебе сказать…
— Ты уверена, что должна? — Он обнял дочь, заглянул ей в глаза. — Именно сегодня? Сейчас?
— Видишь ли, папа… Не думай, что это дело случая. Это давно началось, а решилось только сегодня.
— В чем дело? Что случилось?
Жужанна молчала, подыскивала слова. Вместо нее заговорил Дьюла.
— Все может случиться в такой день. Сын ваш может быть брошен в тюрьму, а дочь — в объятия этому…
Жужанна с ненавистью, теперь вполне искренней, взглянула на брата.
— В присутствии этого человека мне хочется быть глухонемой.
— Капитулируешь, Жужика! — Шандор тоже с неприязнью взглянул на сына. — В присутствии таких людей надо быть громом и молнией.
— Апа, пойдем ко мне в комнату, поговорим. — Жужа взяла отца за руку.
— Успеем! До вечера много времени.
— Вечером будет поздно. — Жужанна поднялась и ушла к себе.
Дьюла проводил ее насмешливым взглядом.
— Замуж захотела. По ушам видно. Эх, бабы!.. Потоп, пожар, мор, война, революция, а у них одно на уме.
Длинный звонок в прихожей прерывает Дьюлу. Он вскакивает, поправляет перед каминным зеркалом галстук, причесывается, одергивает пиджак и важно, готовый с честью нести мученический венец, идет к двери.
