Опечаленный сын Дашаратхи вошел в хижину, взглянул на опустевшее ложе Ситы, и ноги Рамы подкосились от горя. Оп побыл в хижине недолго, а потом вышел на поляну и сказал сыну Сумитры: «Я доверился тебе, Лакшмана, поручил тебе охранять в лесу мою супругу. Как же ты смог ее оставить? Когда я увидел, что ты выходишь из леса, выходишь один, без Ситы, в голове у меня помутилось от обиды и сердце мое затрепетало».
И тогда Лакшмана, сам охваченный неизмеримой скорбью, ответил Раме: «Я не хотел уходить отсюда и не думал оставлять Ситу без охраны. Но она заставила меня идти к тебе на помощь. Крик Маричи дошел до ее слуха, и она задрожала от страха за твою жизнь. Горькие рыдания сотрясали ее плечи, соленые слезы бороздили ее щеки, и она сама хотела бежать вслед за тобою. Я старался ее успокоить, я говорил ей, что ничего не может с тобой случиться, что не твой крик до нее донесся, но Сита ничего не хотела слушать. Благоразумие совсем ее покинуло, и она сказала, нанося мне жестокую обиду: «Ты, Лакшмана, мечтаешь о гибели своего брата. Ты хочешь получить меня в супруги, но я ею никогда не стану. Если ты не хочешь идти на помощь Раме, значит, ты пошел с нами в изгнание с корыстной целью». После такой обиды я не мог оставаться в хижине и побежал вслед за тобою, дрожа от гнева».
И могучий Рама, подавленный несчастьем, ответил брату: «Ты поступил плохо, когда ушел и оставил Ситу без охраны. Ведь ты же знал, что со мною ничего плохого случиться не может. И ты, грозный воин, не должен был обращать внимания на гневные слова Ситы. Я недоволен тобой, сын Сумитры, ты поддался гневу и обиде и оставил жену мою без присмотра. Ты, Лакшмана, не смел ослушаться моего приказа! Золотой олень заманил меня в лес далеко, а когда я убил его своей стрелою, я увидел, что это был ракшас, страшный обличьем, – Марича. И когда этот ракшас расставался с жизнью, он моим голосом крикнул те слова, которые обманули Ситу и тебя вместе с нею».
Горе так истерзало Раму, что отказывались служить ноги и судорога свела левое веко. Сильная дрожь сотрясала его тело и никак не унималась. Как в тумане ходил вокруг хижины горестный Рама и повторял неустанно: «Что с Ситой?» Все окрестности обошел в тревоге сын Дашаратхи, но нигде вокруг не было Ситы, и отчаяние охватило Раму. Он снова и снова обходил все кругом, но нигде не было видно Ситы, и все казалось ему опустевшим, как водоем без лотосов зимою. И сам Рама с глазами, покрасневшими от горя, казался человеком, потерявшим разум. Он пошел в лес и обратился к деревьям: «О кадамба, не знаешь ли ты, где Сита? Если знаешь, скажи мне, где сейчас моя супруга? О билья, поведай, не видала ли ты где-нибудь Ситу? Она в желтой шелковой одежде, и дыхание ее, как твои плоды, благоуханно. Она очень тебя любила; скажи мне, жива ли стройная царевна Митхилы? О прекрасная ашока, говорят, ты печаль устраняешь! Докажи это мне, подавленному горем, дай увидеть мне Ситу! О карникара, ты прекрасен с твоими цветами! Скажи мне, не видал ли ты мою супругу? Она очень любила твои цветы!» Так спрашивал у деревьев Рама и бегал по лесу, как человек, которого оставил разум.
