— Две.
— Проглоти еще пару. Счетчик показывает уже почти триста рентген, а ниже, думаю, будет больше. Радиация в этом каньоне повышаемся с каждым шагом.
— Триста семьдесят, — сказал Брегг, сверившись с дозиметром, когда они спустились на десяток метров. — И обрати внимание на лес.
Уступ здесь был шире, и лес сплошным массивом выстроился по краю. «Не пробиться, — подумал Женэ, — бульдозер нужен, а не наши ножи».
— Придется возвращаться наверх, — сказал он, — на следующем уступе уровень радиации уже почти смертельный. На троих таблеток не хватит — надо спускаться одному.
Санчес сделал несколько снимков опутанного лиловой паутиной леса и полез на верхний уступ.
— Взгляну на сороконожку, — пояснил он.
— Какую сороконожку? — спросил Брегг.
— Санчес подстрелил наверху еще одну здешнюю тварь, многолапую, величиной с хорька и в панцире, похожем на фольгу, — сказал Женэ.
Но сороконожки на месте не оказалось. Кто-то унес ее. Но кто? Мох вокруг не был примят, только возле скалистого выступа, где она лежала, остались глубокие треугольные следы неведомого хищника.
— Хорошо, что хоть снимки есть, — чуть не плакал Санчес, — какой экземпляр потерян.
— Арбуз и сороконожка — это мелочь, — закричал, перебивая зоолога, Брегг. — А если тварь — с бочку? Если на вас прыгнет «клумба», что тогда?
— Тихо, сеньор Брегг, — остановил его Санчес, — мы не глухие. То, что вы называете «клумбой», просто странствующая колония грибовидных организмов. По-моему, она не опасна.
— Здесь все опасно, — не унимался бельгиец, — а вы уверены, что синий мох, на котором мы спали, не ядовит?
— Не паникуй, — сказал Женэ, отшвырнув ногой консервную банку. — Опаснее всего радиация. С каждым уступом уровень ее повышается почти на сто рентген, а таких уступов десяток, а то и больше.
— А действуют ли таблетки? — спросил Санчес. — Мне что-то стало не по себе.
— Тошнит?
— Нет.
— Лихорадит?
— Тоже нет. Просто сонливость.
— У меня, между прочим, тоже, — заметил Брегг.
— Первый признак лучевой болезни — тошнота и рвота через час-полтора после облучения, — сказал Женэ. — К вечеру лихорадка и боль в горле.
— Нет этих симптомов, — удовлетворенно повторил Санчес.
Женэ не ответил, чувствуя, что и его неудержимо клонит ко сну, хотя день еще только начинался. «В схватке с каньоном, — подумал он, — мы, кажется, терпим поражение».
