И тут все закружилось, закувыркалось. Равин успел почувствовать легкое прикосновение к спине, затем последовал страшной силы рывок… Воронка исчезла… Еще рывок… В мозгу полыхнули тысячи молний, прошивающих нейроны…
Скручивались и раскручивались желто-оранжевые спирали облаков в удивительном, пронзительно-зеленом небе. Вокруг высились непроницаемо-черные массивы «дальнобойных» экспедиционных шаров, орбитальных конусов, дисков полевых модулей, стоящих на ребре.
«База, — облегченно вздохнул Владислав Львович. — Но что за необычный ракурс? Ах да, я лежу на спине». Пошевелив онемевшими пальцами, прислушиваясь к непривычному электрическому покалыванию во всем теле, он подумал: «Куда меня угораздило забраться? Что это было?» Заметив краем глаза какое-то движение, повернул голову.
По матовому, идеально ровному посадочному полю к нему шла Светлана. Равин невольно залюбовался девушкой. Темные волосы, словно крылья, взлетали и опадали над плечами в такт шагам. Белая ткань скафандра подчеркивала стройность фигуры на фоне фантастического неба. Было в ее походке вызывающее восхищение единство порывистости девочки-подростка с утонченной грацией взрослой женщины.
«Богиня идет, — подумал Равин. — Она вернулась с Земли? Зачем богине спускаться в мир существ, превращающих добродетель в перегной? Богиня должна жить здесь, на небесах… А глаза-то, глаза! Не глаза, а два карих вулкана. Носик вздернут, губки поджаты… Богиня рассержена?.. Похоже, мне сейчас будут драть уши».
Равин сел, оглянулся. Несколько в стороне, рядом с покоящимся в наклонном положении патрульным тором стояли трое голубоволосых мужчин. Сверхлюди улыбнулись Равину — Владиславу Львовичу показалось, что один даже подмигнул ему, — скрылись в торе, и корабль в ту же секунду беззвучно растаял в воздухе.
Светлана подошла, улыбнулась и с иронией сказала:
— Поднимайся, горе-путешественник. Ты стал хуже маленького ребенка.
— Встаю, мамочка, встаю, — ответил Равин в тон, поднимаясь на ноги. — В какой угол мне становиться, или меня ожидает порка ремнем?
— Перестань воображать себя обиженным судьбой джигитом. Удаль тебе, возможно, скоро понадобится. А за то, что вырвали тебя у темных почти из зубов, можешь благодарить не меня, а тех троих. На твое счастье, патруль пролетал неподалеку от ловушки и услышал истошные вопли.
— Знаете что, мадам… — Равин хотел сказать что-нибудь колкое, но передумал. — Мне все надоело до чертиков, даже не до чертиков — до зеленых крокодильчиков. Эти ваши темные, серые, просветленные… Эта ваша сверхмудрость, сверхправильность и сверхбезошибочность. Я хочу домой, на Землю. Мне надоело быть мальчиком для бесконечных поучений. У темных меня, видите ли, из пасти выдернули. Да кто вас просил? Может быть, мне со своей недоразвитостью у темных-то и жилось бы в самый раз?!
