— Смотри, возмужалый дурак, смотри! Тебе молодой любви захотелось? — прогремел в самые уши голос Червякина.
Пары, расступаясь, словно на них наезжала кинокамера, отодвигались на боковые планы…
У Владислава Львовича поплыло в глазах.
— Ты сволочь, Червякин, — прохрипел он. На его глазах Светлана взасос целовалась с молодым парнем, а тот сколько было силы сжимал ее в объятиях. — Ты — сволочь, — опять прохрипел Равин, не в силах оторвать взгляда от видения на стене. — Я не знаю, кто ты — ответственный секретарь ли, дьявол ли, но то, что ты самая распоследняя сволочь — это мне ясно. — Какая-то струна-нерв лопнула у Владислава Львовича в душе.
— Нет ничего кошмарнее смерти последней надежды на счастье, не правда ли, Владислав Львович? — донесся до него голос Червякина. — Человек надеялся, надеялся; теплился в душе маленький огонек, еще немного — и вспыхнет большой костер. Но тут появляется некто и пошло заливает огонь ведром воды. Из меня плохой поэт, но в аллегории я всегда представлял себе эту процедуру именно так.
Равин убрал руки от лица и поднял глаза на Червякина. В кресле опять сидел Мефистофель, Владислав Львович не удивился, а просто спросил;
— Зачем ты пришел ко мне?
— Я пришел по твою душу, — ответил Мефистофель.
Владислав Львович улыбнулся мертвой улыбкой. Встал, подошел к кровати, постоял секунду.
— Этот гад там? — спросил он, не оборачиваясь, указывая пальцем под кровать.
— Где ж ему быть?
Равин подпрыгнул и всем своим весом, так, чтобы пружины матраца достали пола, опустился на кровать.
Под кроватью яростно залязгало и защелкало, раздался похожий на орлиный клекот звук.
Равин с холодной усмешкой вытянулся, заложил руки за голову и очень тихо сказал:
— Ты, Червякин, не дьявол, ты обыкновенный глупец с козлиными копытами. У меня больше нет души, ты убил ее. Можешь проваливать на все четыре стороны, дубина.
— Дьявола в помощь призывал? Вот и дождался! Гореть тебе в геене огненной! — послышалось зловещее шамканье из прихожей.
— А ты вообще заткнись, — лениво сказал Равин, глядя в потолок. — Лучше бы деньги вернула, побирушка.
Зазвенела рассыпаемая по полу мелочь. Равин повернул голову. От двери в прихожую через комнату к нему катились, выстроившись по номиналу, несколько монеток. Впереди двадцатник, за ним пятак, следом несколько двушек и копейка. Монетки подкатились к кровати, покружились и свалились в кучу.
Равин сплюнул.
— Идиотка!
Монетки поднялись на ребро и прежним порядком укатились в прихожую.
