Как только раздался стук в дверь, она отперла замок.
– Здравствуйте. Вы чудесно выглядите, фройляйн Хольман, – сказал Карл, не успев войти внутрь. На плечах его длинного серого плаща темнели следы нескольких упавших только что дождевых капель. На его голове не было фуражки, и Герда решила, что начальник был одет в штатское, а не в привычную форму.
– Благодарю за комплимент, штандартенфюрер.
– Это не комплимент, а констатация факта.
Он прошёл в комнату и повернулся к Герде. Она стояла в двух шагах от него.
– У вас великолепное тело, фройляйн. – Его голос звучал официально. – Насколько я помню, вам двадцать три года. Вы когда-нибудь рожали?
– Да, два года назад.
– По вашей фигуре не скажешь.
Он оглядел комнату, но не увидел ни малейшего намёка на присутствие малыша.
– Не похоже, что здесь есть ребёнок.
– Он на воспитании у государства. Я родила его в «Лебенсборне».[1]
– В «Лебенсборне»? Похвально. Вы стараетесь всюду внести свою лепту.
– Мне радостно сознавать, что я вношу реальный вклад в развитие Германии, штандартенфюрер! – громко ответила она.
– Ну-ну. – Он небрежно махнул рукой. – Мы с вами не на собрании, Герда. Вы позволите называть вас по имени?
– Разумеется. Буду польщена.
– Скажите, Герда, а гауптшурмфюрер Брегер часто балуется коньяком в рабочее время?
– Случается. Он плохо переносит наши эксперименты. – Она смотрела прямо в глаза Рейтеру.
– Да, – кивнул Карл, – многие наши товарищи страдают недостатком мужества. Все мы воспитаны излишне чувствительными. Надо подумать… Может, ввести официальную норму шнапса для тех, кто участвует в экспериментах такого рода? Знаете, в лагерях, где из числа заключённых производится отбор близнецов для Института расовой гигиены, эсэсовцам выдают в качестве поощрения по сто граммов колбасы и двести пятьдесят граммов шнапса.
– Неужели? – изобразила удивление Герда.
– Значит, вы утверждаете, что Брегер близок к нервному расстройству?
– Я ничего такого не говорила, штандартенфюрер. Я лишь заметила, что руководитель лаборатории нелегко переносит наши эксперименты. Но никаких выводов я не делаю. Людвиг Брегер – честный член партии и предан делу национал-социализма…
– Он ваш любовник? Жених?
– Мы встречаемся иногда.
– У него хорошая внешность. Но характер слабоват, вы не находите? – Рейтер взглянул на часы. – Я освободился раньше, чем предполагал, – сказал он и прошёл в комнату, расстёгивая плащ. – У нас с вами почти час в запасе. Вижу, вы пили кофе. Угостите?
