С другой стороны, для контрразведчиков гораздо привычнее выглядел захват, пусть и в результате ошибки моего компьютера. То, что компьютеры такого уровня не способны ошибаться по определению, до них дойдет, когда я внезапно сбегу из их надежного подземелья или чего-то еще, куда там они меня упрятали. Вернее, дойти до них это уже дошло, но признаться в собственном бессилии они должны были еще не скоро.
Выслушать, что я думаю о таком болезненном способе разведки, предстояло, конечно, и Хозяину, и Максу, а если учесть, что последний наверняка уже терзался угрызениями совести, то пару микросхем я ему спалю, будет знать в следующий раз (не приведи господь следующего раза), как плевать на старую дружбу. Да еще парализующими иголками.
Я приоткрыл глаза и осмотрелся, насколько это было возможно. Каземат казематом. Изящно оштукатуренные серые стены наводили на мысль о полном упадке местной архитектуры и приличной осведомленности хозяев этого здания в нюансах человеческой психологии. Под потолком виднелась решетка вентиляции, но несколько ниже светилось розовыми бликами раннего утра крохотное окошко, забранное толстыми прутьями. Видеть волю и не иметь возможности вырваться – одна из древнейших пыток для узника. Убранство камеры составляли деревянные нары с треугольным в сечении бруском, прибитым вместо подушки в изголовье, чистый и целый, надо отдать должное, унитаз и нераспечатанный рулон туалетной бумаги. Похоже, что этот «люкс» был у них постоянно «под парами». Вот и пригодился.
Я скосил глаза вправо, на тяжелую дверь с квадратным окошечком и затемненным глазком. Затемненным кем-то, пристально следящим за моими действиями.
Я не стал притворяться, что все еще сплю, и принялся шевелить всем, что откликалось на приказы мозга. Пока удавались только гримасы и артикуляция. Я пробормотал что-то вроде: «мама мыла раму» и остался доволен, теперь настала очередь вращения головой и сжимания-разжимания кулаков.
В мою физкультурную пятиминутку не могли не вмешаться наблюдающие, и я их понимал; намаялись, бедолаги, ожидаючи.
Дверь заскрипела и приоткрылась. Сначала никто не входил.
«Странно, стесняются, что ли?» – Я усмехнулся.
Спустя пару секунд в мою скромную обитель мягко вошел мужчина средних лет, в отечественной пиджачной паре и архаичном позолоченном пенсне. Редкие волосы на его круглой голове были тщательно зачесаны назад, движения были плавными и несколько манерными.
Он прошел на середину камеры и остановился, скрестив на груди белые руки с холеными ногтями.
