— Вы правы, мои отношений с Джо были сложными. Любовь? А что это такое? Под этим словом подразумевают слишком разные вещи. Я вижу, вы меня не понимаете. Не понимал и Джо.
Нет, она совсем не так легко приняла смерть Гало, как пытается показать. Ее выдают руки. Они измяли край скатерти, пока Ивонна ровным голосом говорила все это.
— Но любовь… Ведь все знают, что это такое!
— Ничего подобного. Каждый знает лишь о своих чувствах. И очень редко догадывается о том, что испытывает другой.
— Для того и существует признание, — продолжал эту странную полемику Дени.
— Что скажет вам такая фраза: «Я вас люблю, как сто тысяч морских чертей?» Или: «Ты цветущий миндаль и полноликая луна»? Сколько людей — столько совершенно различных чувств, неповторимых миров, скрытых один от другого! Я и Джо — такие разные! Когда мы беседовали, это был разговор глухих. Он все мои, даже самые искренние, слова истолковывал по-своему. Я с ужасом видела, что между нами пропасть, уничтожить ее могло лишь полное взаимопонимание. А его все не было. Возможно, я меньше любила его, чем он меня. Но где весы, на которых взвесишь это?…
Вам, полиции, подавай улики: мышьяк, пистолет, Эйфелеву башню. Но ведь убивают не они, убивает мысль, своя ли, чужая ли. Вам подавай причины: разврат, банкротство, умоисступление. А если это не причины, а следствия? Вам подавай очевидцев, свидетельства: фотографии, письма, дневники. А они фиксируют поступки мертвеца. Уже мертвеца!
— Вы не правы, мадемуазель. Письма или дневники, например, — развивающаяся на глазах драма, мертвец появляется лишь в последнем акте.
— А если дневника нет?
— А если он есть? Что вы получили от Гало по почте за день до его смерти?
— Он вернул несколько моих писем, но поймите, я не могу вам их показать.
— Почему вы не хотите помочь мне установить истинную причину его смерти?
— Я сделала все, что могла. Я пыталась объяснить вам, что причина в человеческой сущности, которую невозможно понять постороннему. В том, что случилось с Джо, никого нельзя обвинять, даже его самого.
…Итак, результаты встречи неутешительны. В многозначительности слов Ивонны Дени не сомневался. Но почему она не желает выразиться яснее? Что скрывается за туманными рассуждениями о взаимном непонимании?
