Альберт медленно опустил руку. Он по-своему истолковал ее испуг.
– Шарлотта... Прости меня... Я не должен был. – Он провел по лицу дрожащей рукой. – Но ты ведь знаешь, что я ни за что не обижу тебя.
Ей стало жарко от стыда за свою неоправданно резкую реакцию. Неужели Альберт мог подумать, что его дружеская ласка оскорбила ее? Но как объяснить ему, что она отшатнулась не потому, что боится его, а потому, что больше не доверяет самой себе. Комок в горле мешал говорить, и Шарлотта просто кивнула.
Его лицо и поза оставались напряженными.
– Хорошо, что ты знаешь об этом, Шарлотта. И я никогда не позволю никому другому обидеть тебя. Можешь не сомневаться.
При этих словах сердце ее окончательно растаяло. Он выглядел и говорил так бесстрашно и благородно, что показался Шарлотте рыцарем, одетым по ошибке в синий фланелевый халат.
– Спасибо тебе, Альберт.
Нет, она не собиралась прикасаться к нему, но независимо от ее воли рука поднялась, и ладонь прижалась к его щеке. И в ту же секунду Шарлотта осознала, что совершила ошибку. Его кожа была теплой, и пробивающаяся щетина слегка колола пальцы. Желание погладить его лицо, провести пальцами по выступающим скулам, по губам и подбородку стало почти непреодолимым, и она, наверное, поддалась бы ему, если бы не заметила, какой напряженной стала его поза. Какой-то мускул дергался на щеке под ее ладонью, глаза были крепко зажмурены, словно от боли – боли, которую испытывает человек, попавший в крайне неловкую ситуацию. Например, человек, к которому прикасается кто-то, чьи прикосновения ему неприятны.
Чувствуя себя смущенной и униженной одновременно, Шарлотта отдернула руку, словно обожгла ее. К своему ужасу, она почувствовала, что горячие слезы подступили к глазам и уже готовы пролиться. Надо уходить!
– Я... По-моему, меня зовет Хоуп. – Она произнесла первое, что пришло ей в голову. – Я побегу. Спокойной ночи!
Она выскочила из кухни и бросилась в свою комнату.
Шарлотта понимала, что ситуация становится невыносимой. Она так долго не выдержит. Единственный выход для нее – не видеть Альберта, но разве это возможно, когда они живут под одной крышей? Если она останется, то рано или поздно выдаст себя. Но куда же ей идти? Как она может расстаться с домом, ставшим ей родным? Как может разлучить Хоуп с Мередит и Альбертом? Как сможет сама жить без них? Господи, ну что же ей делать?
Незадолго до того как пробило час, Филипп задернул зеленые бархатные портьеры в своем кабинете. Он только что вернулся после того, как развез по домам Кэтрин и Мередит. Он наконец-то освободился от опостылевшего галстука и швырнул его на диван, снял очки и устало потер переносицу. В дверь постучали, и Филипп обреченно вздохнул: у него не было никакого желания обсуждать события прошедшего вечера, но он понимал, что избавиться от Эндрю будет не так-то просто.
