Черт возьми, так и есть. Как глупо! Ведь он знает, что далеко не красавец. И что годы, проведенные за границей, не лучшим образом отразились на его манерах. Знал, что его интересы способны до смерти наскучить любой женщине. И все-таки хотел услышать от нее, что все это не имеет никакого значения. Она старается поддерживать легкую беседу, а он коварно пытается увлечь ее в укромную аллею. Он должен стыдиться – и он непременно так и сделает, – но только после того, как поцелует ее.
– А вы можете их предложить, мисс Чилтон-Гриздейл? Она театрально вздохнула:
– Надо подумать. Возможно, один и отыщется, если вы будете очень настаивать.
– Позвольте мне самому догадаться. Мои уши не торчат в стороны и не висят, как у Принца.
Мередит рассмеялась:
– Совершенно точно. И еще у вас нет бородавки на носу.
– Осторожнее, а то я могу возгордиться.
– Тогда я, пожалуй, не стану упоминать, что у вас совершенно отсутствует упитанный животик и что глаза... – Она внезапно замолчала.
– Какие у меня глаза, мисс Чилтон-Гриздейл?
– Добрые, – прошептала она после секундного колебания, – у вас очень добрые глаза.
Простые, милые слова. Непонятно, почему от них так забилось его сердце. Мередит не сразу осмелилась посмотреть на него.
– Теперь ваша очередь, милорд, – наконец с трудом произнесла она.
– Делать комплименты? Охотно. Я думаю, вы...
– Нет! – От ужаса она почти выкрикнула это, потом нервно рассмеялась. – Нет, – повторила она уже мягче. – Я имела в виду, что теперь ваша очередь рассказывать о том, почему вы стали таким любителем древностей.
И она действительно имела в виду только это, но как интересно было бы узнать, что он собирался сказать.
– Что ж, должен признаться, что я полюбил древности потому, что однажды буквально свалился в них. Вернее, не в них, а в колодец в нашем поместье Рейвенсли. Мне было тогда пять лет.
– О Господи! Вы сильно ушиблись?
– Нет, просто испугался – в колодце почти не было воды. Вообще, должен сказать, я был довольно неуклюжим ребенком. Я однажды слышал, как гувернантка назвала меня «судном без парусов, ищущим, где бы приткнуться». Конечно, она пробормотала это себе под нос, но я был хоть и неуклюжим, но не глухим.
Мередит показалось, что она слышит в его голосе следы старых обид, и сразу вспомнила портрет в кабинете его отца. Пухлый растерянный мальчик в больших очках. Как могла гувернантка быть такой жестокой? Жалость и гнев обуревали ее.
– Надеюсь, ваш отец немедленно указал ей на дверь и не дал никаких рекомендаций?
