Мередит откашлялась:
– Ваша светлость, мы с лордом Грейборном попытались найти выход из сложившейся ситуации. Он уверен, что сможет отыскать средство для снятия проклятия. Надеясь на это, мы можем перенести свадьбу на двадцать второе число. Я немедленно пошлю извещение в «Тайме», и это, несомненно, положит конец кривотолкам.
– Отлично, – кивнул лорд Хедингтон. – Но сначала я должен быть уверен, что моей дочери ничто не угрожает. Иначе никакой свадьбы не состоится, и наплевать на скандал. Сейчас я уезжаю домой, чтобы прочитать письмо, которое она мне оставила.
Он развернулся и вышел из комнаты. Мередит повернулась к лорду Грейборну:
– Милорд, я буду рада помочь вам в поисках камня.
– Благодарю. Я полагаю, вам никогда не приходилось работать на ферме, мисс Чилтон-Гриздейл?
Нет, он все-таки не в себе!
– На ферме? Разумеется, нет. Почему вы спрашиваете?
– Потому что это будет очень похоже на поиск иголки в стоге сена.
Прищурившись, он разглядывал экспонаты египетской коллекции, разложенные на красном бархате в одном из залов Британского музея. Как уместен здесь этот красный цвет – цвет крови. Крови, которая уже пролилась. И которая должна пролиться в будущем.
«Твоей крови, Грейборн. Ты сам почувствуешь боль, некогда причиненную мне. Уже скоро. Очень скоро».
Мередит медленно брела по улице, ведущей к ее дому на Хадлоу-стрит – улице, конечно, далеко не фешенебельной, но достаточно респектабельной. Она любила свой дом со страстной гордостью человека, много и долго работавшего для того, чтобы добиться желаемого. А самым большим ее желанием всегда было иметь свой дом. Настоящий, достойный дом.
Нет, Мередит прекрасно понимала, что никогда не войдет в высшее общество, но даже косвенная связь с ним придавала ее положению ту стабильность, за которую она так отчаянно боролась всю жизнь.
По мере приближения к дому ее шаги замедлилась. Она боялась того момента, когда откроется дверь, и ей придется рассказать трем людям, которых она любит больше всего на свете, о постигшей ее неудаче. О том, что их жизнь, которую они так старательно обустраивали, вот-вот рухнет, как карточный домик. А может быть, Альберт, Шарлотта и Хоуп уже знают? Плохие вести разносятся быстро.
Дубовая дверь распахнулась ей навстречу, и Мередит сразу увидела и выражение радостного ожидания на лице Альберта, и надежду в серых, обычно серьезных глазах Шарлотты Карлайл. Четырехлетняя Хоуп, увидев Мередит, выпустила руку матери и побежала к ней навстречу.
