"О таком человеке непременно надо бы написать, - думаю я. - Конечно, не документальный очерк, а написать о человеке такого типа в романе, в повести, чтобы можно было свободно домысливать, обобщать…"
Я вдруг чувствую ту взволнованность, которая всегда овладевает мной в предчувствии "настоящего материала".
Когда мы возвращаемся в кабинет и усаживаемся в кресла, я спрашиваю:
– Это все, кого вы хотели мне показать?
– Сотрудники, с которыми я вас познакомил, - после некоторого молчания отвечает Кирилл Петрович, - готовят лишь самый первый, я бы сказал даже - прикидочный, вариант одного из проектов. На этой стадии большего числа исполнителей не требуется. Однако, думается, и в дальнейшем они могли бы играть основную исследовательскую роль. Среди тех, кого мы видели, два доктора наук и два кандидата. Не знаю, достаточно ли много это говорит вам…
– Ну хорошо. А зачем нужен вам я?
Кирилл Петрович отвечает не сразу. Я рад этой паузе. Ведь я буду должен огорчить его, прямо сказать, что увиденное, в общем, не увлекло меня. Да и что я увидел? Большой архив, две вычислительные машины, десять научных сотрудников разной квалификации. Одна из них, Гордич, заинтересовала меня как литератора. Пожалуй, об этом человеке я даже хотел бы узнать возможно больше, но писать очерк?.. Такая работа совсем не по мне. Во всяком случае я никогда прежде ею не занимался.
– Для чего нужны вы? - спрашивает Кирилл Петрович и смотрит на меня с какой-то полуулыбкой.
Он словно бы решает: сказать или не сказать прямо?
– Да. Чего бы вы хотели от меня?
– Мы намерены предложить вам стать сотрудником нашей лаборатории. Говоря проще - поступить на работу в наш институт.
Я удивленно гляжу на Кирилла Петровича, а вслед за тем чувствую огромное облегчение: от такого предложения очень легко отказаться.
– Говоря казенным языком, - продолжает Кирилл Петрович, не дав мне ответить, - мы хотим, чтобы вы написали нечто похожее, так сказать, на отчет о работе нашей лаборатории.
Я улыбаюсь. Кирилл Петрович встает и, заложив руки за спину, проходит по кабинету. Все это время я ловлю на себе его изучающий и в то же время, несомненно, иронический взгляд. Потом он останавливается возле меня.
– Проблема, над которой мы работаем, теоретически и практически весьма трудна. Не менее важно другое: успех или неуспех всего дела будет окончательно решаться в очень сложных, точнее, в чрезвычайно сложных условиях.
– О, понимаю… Космос… Каждый лишний грамм веса… - Я тоже стараюсь говорить с иронией.
