– По-моему…, коллега знает вполне удовлетворительно! - неожиданно добавил он и спрятался за газету. Профессор Коробов через пенсне (пенсне!) подозрительно поглядел в его сторону: - Вполне, по-твоему? Ну что же быть по сему… Вообще-то говоря, на большинство вопросов мы как будто ответили… Вот только с закисью азота у вас почему-то нелады. С _веселящим газом_,.. Както он вас, по-видимому, не слишком _развеселил_… Проскочили мимо в пылу зубрежки?
Люда Берг умела краснеть, как опоссумы умеют притворяться мертвыми, необыкновенно, не так, как все. Даже враг номер один, Вадик, двоюродный, признавал: "Когда Людка краснеет, у нее, наверное, и пятки становятся розовыми, как у новорожденных!" А что? Очень возможно!
– Ой, Павел Николаевич, что вы! Я просто… как-то так… Я подумала - закись… Она же теперь почти не применяется… Медику с ней вообще никогда не придется встретиться…
Она сказала так потому, что вообразить себе не могла, какое действие произведут эти ее легкомысленные слова. Членкор Коробов за секунду перед этим уже взял в мягкие пальцы великолепную паркеровскую вечную ручку, уже развернул Людочкину зачетку, уже занес перо над страничкой, на которой было помечено: "Фармакология - уд., пат. анатомия - хор", и вдруг замер, точн о споткнулся. Хуже того: он положил ручку на стол. Он прикусил нижнюю губу и даже часть аккуратной седенькой эспаньолки и уставился на Люду так, точно тут только заметил, что она внезапно появилась и сидит против него.
– Ах вот как вы полагаете, коллега! - каким-то совершенно новым, зловещим голосом протянул он, рассматривая Людочкину прическу, Людочкину блузку, Людочкину сумочку на коленях. - Не придется встретиться, говорите? Это - с закисью азота? С эн-двао? Сергей Игнатьевич, ты, я полагаю, слышал? Ну а если, паче чаяния, всё же столкнетесь?
В случаях крайней опасности - "мрачной бездны на краю" - Людмила Берг применяла улыбку. Ту, которую тетя Соня именовала "сё сурир наиф" /Эта наивная улыбочка (франц.)/ (Вадька свирепо переводил это как "подсмешка юной идиотки"). На любого фрунзенца, даже старших курсов, такой "сурир" действовал как команда "Ат-ставить!". Но бело-розовый старичок в черной шелковой тюбетеечке видывал, должно быть, на своем веку всякие "суриры". Он взял ручку со стола и безнадежно навинтил на нее колпачок. И, навинтив, опус тил ее, колпачком вверх, в хрустальный стакан. И откинулся в кресле.
– А если всё-таки придется вам с ней встретиться, уважаемая коллега? - с непонятной настойчивостью повторил он. - Сереженька, ты слышал: _Она ее_ не встречала, а?! А ну-ка, если ты сам не позабыл, припомни, голубчик, где и как мы с тобой на нее впервые напо ролись, на закись-то эту самую? На ЭН-ДВА-0, да еще ПЛЮС ИКС ДВАЖДЫ? Сохранилось это событие в твоей памяти?
