— Иван, в деревне морпехи, проводи меня в свой подвал.
— Хорошо, полковник.
Хозяин дома торопливо натянул джемпер, и как был в кальсонах, поспешил вниз по лестнице.
— Все сделать как обычно? — спросил Иван.
— Да, поиграй с ними полчасика, мне этого хватит, — попросил полковник.
На первом этаже они свернули к выходу, но Иван открыл не входную дверь, а небольшую дверь, напротив, за которой показалась лестница, ведущая вниз. Они спустились в подвал, там они вдвоем с большим усилием отодвинули массивную бочку, за которой в стене открылся выложенный камнем лаз. Протиснуться туда мог только стоящий на четвереньках человек. Зорич пожал хозяину руку, и, нагнувшись, легко скользнул в лаз.
"Полковник до сих пор в прекрасной форме, — с уважением подумал Иван, — а ведь, сколько ему уже лет? Поди, под шестьдесят. Седой весь".
Ему пришлось изрядно поднапрячься, чтобы вернуть бочку на свое место. После этого он поспешил наверх. И как раз вовремя. За окнами вспыхнул яркий свет, голос, усиленный мегафоном, прокричал, старательно выговаривая слова по-сербски.
— Полковник Душан Зорич! Дом окружен, бросьте оружие, и выходите с поднятыми руками. Сопротивление бесполезно. Считаем до десяти.
— Как вы думаете, лейтенант, он сдастся? — спросил майор Джонс своего новобранца, лейтенанта Джона Маккормика, только позавчера прибывшего в его распоряжение. Тот улыбнулся всеми своими тридцати двумя неестественно белыми зубами. Лейтенант был стопроцентным рыжиком: огненно рыжие волосы, белесые ресницы, веснушки не только по лицу, но и по всему телу.
— Конечно, ведь его дело совсем безнадежно.
— А вот мне так не кажется. Я уже давно охочусь за полковником, и всегда это было не так просто.
Словно подтверждая его слова, раздался звон стекла, со стороны дома прозвучала автоматная очередь, и громкий голос на ломаном английском закричал в ответ:
— Не дождетесь, проклятые янки! У меня в заложниках целая семья, я буду убивать по одному каждые полчаса, если мне не предоставят «Хаммер» и пару заложников из ваших офицеров без оружия.
— Да, вот этого я боялся больше всего, — признался Джонс. — Я так не хотел брать с собой этих корреспондентов, но генерал Миллс приказом навязал их мне.
Офицеры, не сговариваясь, посмотрели влево от себя. Там, за каменным забором, пристроились трое людей штатской наружности. Один из них снимал все происходящее вокруг дома на телекамеру, другой щелкал фотоаппаратам. Но, самой заметной из них была молодая женщина в джинсовом костюме, с роскошной, не по фронтовой обстановкой гривой, увлеченно что-то писала в своём блокноте.
