С гулом лопались пленочные входы в купола. Самуры расползались по атоллу, точно слепые, натыкаясь на кусты и обглоданные пальмы. «Да, аргинин сработал без промаха, — размышлял Митя. — Больше не видеть им звездного неба. Не видеть! Прощайте, самуры. Вы уходите, а мы остаемся».
— Валя, — тихо позвал он.
Девушка не отозвалась. Подперев кулаком щеку, она сидела у окна, беззвучно созерцая розовеющий в лучах восходящего солнца океан. Валентина понимала, что все это не могло окончиться иначе. Но ее нервы были до предела натянуты, а сердце сжималось от боли. «Самуры далеко бы пошли, далеко! — размышляла она. — Это бесспорно. Какая у них стройная организация. Все у них существуют для каждого и каждый — для всех. Вот идеал, к которому должны стремиться мы, люди».
«Ошибаешься, — сухо возразил ей внутренний голос. — Не в общежитии, подобном муравейнику, и не в их укладе жизни должны искать люди образец». «Если бы не оледенение, на Земле победил бы их разум», — твердила Валентина. «Победа человека случайна». «Закономерна, — поправил голос. — В нашем обществе коллективный разум сочетается с высоким интеллектом и гибкой адаптацией индивидуума к любым внешним условиям». — «Причем здесь адаптация?» — «И это говоришь ты, биолог? — негодующе воскликнул двойник. — Да как только на Земле появились первые живые существа, ВЫЖИВАНИЕ стало центральной проблемой эволюции. И оно тесно связано с адаптацией, приспособлением». — «Разве римский солдат, убивший Архимеда в Сиракузах, обнаружил большую адаптивность поведения, чем Архимед?» — заметила Валентина. «Чепуха. Сущность проблемы выживания — чисто биокибернетическая. Да, да. Почему самуры не вынесли оледенения? Они были просто живыми автоматами с линейной тактикой поведения. А человек — более высокая ступень… Природа наделила самуров сложным и тонким алгоритмом, системой рефлексов адаптации. И этот алгоритм действовал у них хорошо до поры до времени. Пока климат Гондваны изменялся плавно, очень медленно. Когда же наступило резкое похолодание, алгоритм нарушился. Самуры похоронили самих себя, свернувшись в безжизненные куколки. И умерли для эволюции».
Ее мысли прервал Митя. Он тихо сел рядом, ласково погладил по плечу. Валентина доверчиво склонила голову ему на грудь. Она чувствовала себя смертельно уставшей. Так они сидели и молчали, вглядываясь в неподвижные группы самуров, чернеющие в предрассветном сумраке. Казалось, пришельцы спали. «Они уснули теперь навсегда и никогда не проснутся», — уже спокойнее подумала девушка, примиряясь с неизбежным.
