Продолжая прокручивать свои невеселые думы, я бесцельно болтался по улицам, пока не добрел до самого центра Тель-Авива. Освещенные витрины уже закрытых магазинов притягивали взгляд праздношатающихся гуляк типа меня яркими красками товаров и блеском украшений. Время от времени уличная тишина взрывалась звоном молодых голосов и шумом моторов, искрилась мириадами огней – город никогда не засыпает. Вот и мне не спится.
Я вышагивал по ночной улице, почти ничего не замечая вокруг. Мысли перескакивали с темы на тему, из прошлого в будущее, теперь такое проблематичное. Кажется, опять влип в историю… Я думал, что с уходом Рафи из моей жизни она наконец-то наладится, но, похоже, ничего подобного. Опять неразбериха… И еще я вспоминал о так некрасиво и глупо оставленной Марине. Двенадцать лет не видел ее, целых двенадцать! Но не могу забыть, не получается. Ничего не помогает. Я пытался заводить романы, но ничто не могло отобрать у меня воспоминаний о ней. А последний год стал в этом плане ужасным. Я постоянно видел ее во сне – она ничего не говорила, не упрекала, просто молча смотрела на меня… Конечно, это всего лишь сны, но я-то знал, что виноват перед нею, и вины моей исчерпать нельзя, слишком уж она велика. И как же глубоко проросла в меня эта женщина, раз не покидает мою душу уже второй десяток лет…
Мой «роман жизни» начался в 1988 году в Москве, когда я, работая следователем в КГБ, вел дело особо опасного рецидивиста по фамилии Кузнецов, он же Зусман. Дело оказалось крайне запутанным и многослойным, мучился я с ним страшно, иногда пахал чуть не круглосуточно. Но Зусмана этого мы найти никак не могли, а должны были, поскольку знали, что ему в руки попали документы чрезвычайной важности. Он случайно набрел во время грабежа на списки шпионской сети, переданные англичанам бывшим немецким резидентом-поляком, решившим так заработать у союзников прощение за военные преступления. Начальство мылило мне шею с большим усердием и постоянством. За несколько месяцев до начала этого неприятного дела я и повстречал Марину. Наши отношения развивались очень бурно, и совсем скоро мы стали близки. Но виделись нечасто, хотя встречи были такими, что я до сих пор не в силах забыть ни одну из них.
Все чаще я спрашивал себя, как могло случиться так, что Марина исчезла, и у меня с нею не осталось никакой связи? Почему я не расспрашивал ее о друзьях, подругах или родственниках? Отчего-то был уверен, что она всегда окажется под рукой, моя женщина. Я не интересовался ни ее родителями, ни друзьями, ни институтом… Но тогда я не предполагал, что неожиданное и нелепое расставание превратится в многолетние терзания.
