Однако когда Толька все-таки повернул голову в сторону старухи, то тут же раскрыл рот от удивления.
Нищенка исчезла!
Лаптев мог бы поклясться, что бабка не могла бесшумно вылезти из-за стола, пройти по скрипучему полу до двери, отворить эту дверь, висевшую на несмазанных, скрежещущих петлях и, наконец, без шлепанья ногами, спуститься с крыльца.
Но исчезла не только старуха. Со стола будто испарились обе миски, глиняная и деревянная, обе ложки, деревянная и оловянная, и — о, ужас! — серебряный талер, который так и не получил Хлюпс.
«Украла!» — эта мысль заставила Тольку аж застонать от досады. Вот те и «спасибо» за милосердие и благотворительность! Даже уши загорелись от сознания собственной глупости. Ведь слышал же от мамы, что нищим верить нельзя. «Да они больше на этом подаянии зарабатывают, чем мы с папой, вместе взятые!» — сказала мама как-то раз, когда Толька попросил у нее рубль, чтоб бросить в шапку какому-то дядьке в подземном переходе. А в другой раз папа-прочел в одной газете, что какой-то корреспондент будто бы сам видел, как нищий, отстояв «смену» на церковной паперти, сменил свое рубище на фирменный прикид и уехал на «трехсотом» «Мерседесе».
Не успел Толька как следует осознать, что произошло, как из кухни вышел господин Хлюпс, который выглядел совсем не так любезно, как прежде. В одной руке у него был огромный кухонный нож, больше похожий на меч, а в другой — огромная поварешка, вполне способная заменить палицу.
— Меня ограбили, благородный рыцарь! — произнес он скорее зловеще, чем вежливо. — Это вы пригласили в мое заведение нищенку и воровку! Кто заплатит мне за обед и пропавшие вещи? Десять грошей за две порции чечевичной похлебки, четыре за кружку морса, четыре за хлеб — итого, восемнадцать только за еду. Теперь вещи: десять грошей за деревянную миску, двадцать за глиняную, пять за деревянную ложку и десять за оловянную — сорок пять грошей. Всего с вас — шестьдесят три гроша.
— Она у меня самого талер украла! — возмущенно завопил Толька. — Мне нечем платить!
— А мне плевать на это! — завизжал трактирщик уже совсем неучтиво и перешел на «ты»: — Отдашь мне свой лук и стрелы! Иначе ты не выйдешь отсюда живым!
— Да при чем здесь я?! — воскликнул Лаптев. — Разве я знал, что она воровка?! К тому же две стрелы из моего колчана больше стоят, чем все ваши миски-похлебки!
— Лук и стрелы! — взревел Хлюпс уже совсем не своим голосом. И угрожающе замахнулся кухонным ножом.
