— А зря… — пожалел Исмаил, беря в волосатые пальцы кубок, — это бодрит тело и веселит душу. Особенно русская огненная вода.
— С каких пор правоверные позабыли завет пророка, запрещающий им пить вино? — проговорил Ибрахим, развалясь на мутаке.[11]
— Пророк запрещает вино, а это же белая вода, просто огненная. На нее нет запрета. Что же, Саид, давай с тобой выпьем за приезд столь уважаемых кунаков.
— Дерхаб! — молвил Саид. — Давай и правда забудем нашу ссору да выпьем за хороших людей.
Они пили, а Ибрахим-бей думал о своем. Вспомнил дом близ Измира, небольшой садик при доме, жену, что небось ждет не дождется его. И тут вдруг, спохватившись, попросил слугу принести подарок, что он привез для жены Исмаила.
Слуга принес сверток. Ибрахим-бей развернул его и подал хозяйке дома отрез цветастой турецкой ткани. Женщина от радости всплеснула руками и, тут же сказав, что сошьет платье старшей дочери, исчезла, видно пошла к дочерям хвалиться подарком гостя…
После двух-трех выпитых чарок при посредничестве Ибрахим-бея мир между Исмаилом и Саидом был окончательно восстановлен. На радостях Исмаил позвал свою старшую дочь, Зейнаб. Она вошла, жуя жвачку. Увидев чужих мужчин, смутилась.
— Не правда ли, хороша? Так вот знай, я даже готов породниться с тобой. Старшую, любимую дочь готов за тебя отдать. Смотри, Саид Хелли-Пенжи, я из тебя человека сделаю. Ха-ха, оседлаю, навешу уздечку! И помни, в суете счастье за хвост не ухватишь…
Исмаил еще бы долго болтал, благо водка за него говорила, но Ибрахим-бей прервал его. Крутанув ус, он сладострастно глянул на дочь Исмаила и сказал:
— Что ж, Саид, девушка достойна украсить любой дом!
Турку, видно, поднаскучила пресная жизнь. Сейчас ему любая юбка могла бы показаться даром небес.
Саид хотел сказать, что не красавица красива, а любимая. Хотел, да не сказал. Решил, что лучше промолчать…
А девушка, между прочим, была удивительно хороша. И на колючке, говорят, цветок растет. Кто бы подумал, что у такого отца такая дочь. Белолицая, полненькая, румянощекая, Зейнаб была что персик в зелени листьев: возьми кончиками пальцев, надкуси — и не только губы, вся душа нальется шербетом. Но берегись, не приведи аллах с косточкой проглотить, застрянет в горле.
Зейнаб смущенно прикрыла лицо краем легкой накидки и убежала. Потом пошли разговоры о делах, о будущем Дагестана под протекторатом султанской Турции. Исмаил все молил аллаха, чтобы поскорее это произошло.
— Большевики с их Советами и ревкомами свергнуты. Им уже не поднять головы! — утверждал он. — Но мне непонятно одно, уважаемый Ибрахим-бей, неужели вы позволите этим бичераховцам хозяйничать здесь? У вас что, союз с ними?
