Этот седовласый франт отлично знал, как разговаривать с каждым из Березиных. На Родиона он наскакивал, как на равного, Егор же заслужил всего лишь его брезгливое снисхождение.
Будничный тон Кошарского выводил Егора из равновесия:
— Если я разберусь и выясню, что это дело рук вашей компании, я не буду зря тратить слова на обвинения. Я…
— Я вас понял, Егор, — оборвал его Кошарский. Помолчав, он печально взглянул на собеседника. — Вы хотя бы воспринимаете членов Гильдии всерьез, в отличие от вашего брата. Значит, и я со своей стороны могу серьезно с вами поговорить. Я очень рад, что вы ко мне пришли…
— Рады? — переспросил Егор в изумлении.
— Да. Возможно, днями я и сам бы связался с вами…
— Зачем?
Кошарский аккуратно отложил документы, встал из-за стола, одернул пиджак и подошел к окну.
— В происшествии с вашим братом, Егор, много неясного, но для людей сведущих кое-что представляется естественным и объяснимым. По крайней мере, я могу предположить кое-что. Но прежде, чем ополчаться на меня, все ли возможности вы рассмотрели? Всему виной может быть кто-то из клиентуры Родиона…
— У брата нет клиентуры. Он в большей степени шоумен, чем практикующий экстрасенс.
— Да, согласен, он скорее шоумен, — отозвался Кошанский. — Но он и практикующий экстрасенс, хоть и в несравнимо меньшей степени… И у меня есть особое мнение, нечто вроде версии…
— Не надо мне ваших версий, господин Кошарский, — поморщился Егор. Не приплетайте сюда несуществующую клиентуру Родиона. Я слышал именно в этих стенах вполне конкретные угрозы!
— Вы все же считаете, что приступ, случившийся с Родионом — это месть Гильдии непокорному, не пожелавшему вступить в ее ряды? Вы заблуждаетесь.
Конечно, Родион в пятницу меня довел… Но я не собирался претворять в жизнь те самые угрозы, о которых вы говорите. Я не кровожаден. Я наоборот, знаете ли, подвержен патологическому состраданию к людям… — с тяжелым вздохом поведал вдруг Кошарский.
Егор скорчил неопределенную гримасу. Истолковать ее при желании можно было весьма многовариантно. Но Кошарский стоял, отвернувшись к окну, выходящему в мрачный двор, и не наблюдал за реакцией Егора.
— Да-да, я часто бываю непростительно неосторожен в своем мягкосердечии. Вот например, я не только взял на работу человека без прописки, который приехал неизвестно откуда. Я еще и разрешил ему поселиться прямо здесь… Пожалел бездомного интеллигента… — печально сообщил Кошарский.
— Да, великий подвиг милосердия… — фыркнул Егор. — И что с того?
