– Я же не требовал показать мне документы, я лишь прошу познакомить меня с Полиной Анатольевной…
– Я ничего не понимаю, – устало выдохнула Ольга Петровна.
– Что тут непонятного? – впервые подала голос Аня. – Петр Алексеевич всего лишь хочет с ней поговорить: расспросить, как ее кормят, как к ней относятся, чем лечат…
– Расспросить? – несказанно удивилась женщина. – Но она не сможет вам ответить…
– Она глухонемая?
– Нет, но она не говорит… Только издает некоторые звуки…
– А написать она сможет?
– Боюсь, что нет… Понимаете ли… – Ольга Петровна казалась сильно обескураженной, даже ее брови перестали выгибаться дугой, а сошлись на переносице. – А впрочем… Пойдемте, сами все увидите…
Она провела их по длинному коридору, уставленному инвалидными креслами, каталками, костылями, к лестнице, ведущей на второй этаж.
– Неходячие у нас внизу, – пояснила женщина, первой ступив на устланную ковровой дорожкой лестницу, – остальные повыше. Полина как раз на втором живет…
«Значит, не ДЦП! И не безногая! – мелькнула мысль в Аниной голове. – Но не говорит и не пишет? Что же с ней, черт возьми? Болезнь Паркинсона, как у Мухаммеда Али? Но он говорит, плохо, неразборчиво, но говорит… А Полина Невинная – нет. Быть может, она страдает какой-нибудь невиданной болезнью, которая размягчает кости и сдавливает гортань? Или все гораздо прозаичнее и у женщины обычный паралич лица и рук?..»
– Вот мы и пришли, – сказала Ольга, останавливаясь у двери в палату под номером двадцать два. – Входите.
Петр сделал шаг в сторону, по-джентльменски пропуская Аню вперед. Она вошла.
Палата была небольшой, но в ней стояло все необходимое: кровать, шкафчик, стол, тумбочка. Деталей разглядеть не получилось – в комнате царил полумрак: верхний свет не горел, а занавески были задвинуты. Именно из-за этого полумрака Аня не сразу заметила женщину, сидящую в кресле у окна. Она была очень полной, большеголовой, с белыми безвольными руками, которые держала на своем круглом животе.
Тут Ольга Петровна зажгла свет, и Аня смогла разглядеть женщину лучше. На вид ей было лет пятьдесят, но возраст выдавало не лицо – оно было гладким, почти без морщин, – а совершенно седые волосы да дряблая шея.
Полина Невинная была чем-то похожа на Эдуарда Петровича Новицкого. Та же форма подбородка, тот же нос, те же кустистые брови. Отличались только глаза. У Эдуарда Петровича они были карими, пронзительными, очень живыми. У Невинной же голубыми, тусклыми, абсолютно мертвыми.
