Она лежала на полу. Спиной к прихожей. Ее худенькие плечи, обтянутые вязаной шалью, были приподняты, словно она пожимала ими. Голова низко опущена на грудь, виднелся только седенький пучок на затылке. Ноги в коротких валеночках (у нее всегда мерзли ноги!) поджаты под себя.
– Бабуся, – шепотом позвала Аня и бухнулась на колени. – Бабусечка…
Элеонора Георгиевна не пошевелилась.
Аня, не вставая с колен, на четвереньках поползла к лежащей на дощатом полу бабусе. Расстояние до нее было небольшим, метра три, но у Анны все никак не получалось его преодолеть. Ей казалось, что ползет она очень быстро, так быстро, что штаны на коленях должны изорваться вдрызг, но добраться до разнесчастной кухонной двери у нее все не получалось…
Наконец она приблизилась к сухонькому телу и смогла дотянуться до острого бабусиного плеча. Аня обхватила его ледяными пальцами, потрясла, потянула на себя…
– Бабусечка, вставай, простудишься, – зашептала Аня, приблизив губы к прикрытому седыми прядями Лининому уху. – Вставай же…
И она резко дернула бабусю на себя.
Тело старушки перевернулось и с глухим стуком шмякнулось на спину.
Аня отпрянула. Она увидела пустые бабусины глаза, скрюченные пальцы, перекошенный рот. Глаза, пальцы и рот мертвого человека.
Бабуся умерла!
Не может быть! Почему? Как же теперь она будет жить без своей бабуси? Кто, кроме бабки Лины, назовет ее «девочкой»? Кто угостит вареной сгущенкой? Кто расспросит, пожалеет, посоветует?
Аня заскулила, неумело гладя старушку по мягким, как пух, волосам, по сухоньким плечикам, по морщинистым рукам. Она склонилась над ее бледным лбом, чтобы поцеловать на прощание, как вдруг замерла… Она увидела нож, торчащий в плоской, почти девичьей, груди Элеоноры. Нож? Аня не верила своим глазам. Что может делать холодное оружие в груди безобидной старухи? И ладно бы ширпотребовский кухонный нож или самопальный тесак, но тот, что торчал в бабусиной груди, был совсем другой породы. Аристократ! Красавец! Произведение искусства! Элегантная рукоятка из желтого металла, выполненная в форме обвитого змеей дерева. Крона (навершие ножа) облита зеленой эмалью, тело змеи так искусно обработано алмазом, что каждая чешуйка сверкает, а ее преувеличенно большие глаза переливаются драгоценным блеском – каждый из них был не чем иным, как драгоценным камнем, наверное, изумрудом. Единственное, что портило красоту кинжала, так это кровь, капли которой попали на сверкающее тело змеи…
