– Алекс? – переспросила Лиза и неожиданно улыбнулась. – Вам идет это имя.
Интересно, с чего такая метаморфоза? Сзади послышался торопливый стук каблучков. Я обернулась и увидела Галу.
– Друзья мои, – вскричала она, – ну что вы тут комаров кормите? Пойдемте скорее в дом, пить кофе с мороженым.
Тут она заметила Лизу.
– Как я рада, что ты все-таки пришла, девочка моя, – она нежно погладила Лизу по голове.
Жест показался мне настолько интимным, что я почувствовала неловкость.
– Ой, Саша, смотрите! – воскликнула вдруг Гала, – У вас от ветра окно распахнулось. Видимо, вы неплотно его прикрыли.
Я перевела взгляд и похолодела. В спальне горел свет, а из раскрытого окна вырывались белые языки тюля.
Рим, октябрь 1947 года.
В течение последующих нескольких дней им с Дюком ни разу не выпало возможности побыть наедине. Стертый не оставлял Кару ни на минуту, следовал за ней повсюду, как тень.
Даже во время ее выходов на сцену он стоял в кулисах и наблюдал.
Дюк приходил на каждый концерт, сидел, не шелохнувшись, в первом ряду, задаривал ее цветами.
Ее артистическая комната стала похожа на цветочную лавку. Розы, орхидеи, лилии, хризантемы… И в каждом букете – записка. И в каждой записке – одни и те же слова.
«Я люблю тебя!!! Выходи за меня замуж!!!»
Кара бережно складывала их и прятала в косметичку. Благо, у Стертого не было доступа в гримерную, он стоял на страже у двери.
– Что ты творишь, что ты творишь… – ворчала Вера.
В последний день перед возвращением в Москву они гуляли по вечному городу. Втроем. Кара, Вера и Стертый.
Их узнавали на улицах. Здоровались, улыбались, просили автографы. Какой-то уличный музыкант, игравший на пьяцца Навона на гитаре, упал перед Верой на колени.
– Bellissima! – вскричал он. – Bellissima!
Вера расхохоталась и бросила в его шляпу несколько монет.
– Grazie, signora.
Стертый бледнел и потел, то и дело снимал шляпу и проводил несвежим носовым платком по лбу и поредевшим волосам.
Они побродили по Колизею, по Римскому форуму, выпили кофе с мороженым в маленьком кафе в самом сердце Рима – напротив пьяцца Венеция.
– Я, кажется, забыл кошелек, – заявил Стертый, когда официант принес счет.
– Я не сомневалась, – хмыкнула Вера и полезла в сумочку.
Но тут из дверей кафе выскочил пузатый человечек в длинном фартуке в красно-белую клетку.
– No, по!.. – воскликнул он, замахал пухлыми ручками и затараторил что-то по-итальянски.
– Что он говорит? – спросила Кара у Стертого. Предполагалось, что тот знает итальянский язык.
