Массивная старинная рама с готическим привкусом добавляла портрету очарования.
Мне почему-то вспомнилась мистическая история, связанная с «балетом балетов», как его называют критики.
В те давние времена, когда Петр Ильич Чайковский приступил к написанию «Лебединого озера», в далекой Баварии существовали и реальное лебединое озеро, и Лебединый замок – Нойшванштайн. То были владения баварского короля Людвига II, утонченного ценителя искусств, особенно музыки. Он избрал лебедя символом своей жизни, и, как выяснилось впоследствии, смерти тоже. Романтический король утонул в Лебедином озере неподалеку от Лебединого замка.
Чайковского потрясла история несчастного Людвига. Он думал, что косвенно виноват в гибели баварского короля. Ведь балет, в котором умирали все герои, увидел свет задолго до смерти Людвига.
– Он безумно любил ее.
Я чуть не подскочила от голоса за спиной и резко повернулась. В двух шагах от меня стояла Раиса с совком, полным фарфоровых осколков. Я и не подозревала, что она в доме.
– О чем вы? – спросила я.
– Он любил ее всю жизнь, – повторила Раиса, не отрывая глаз от портрета.
Я перевела взгляд, и на миг мне показалось, что Одиллия подмигнула мне.
– Вы ведь знаете, что Идочка сидела в лагере?
– Да, конечно.
– Говорят, что это Горелов написал донос, – горячо прошептала Раиса. – Отомстил за то, что она отвергла его. Мне Идочка по секрету рассказывала, что когда-то собиралась за него замуж, но потом встретила другого человека. И Горелов вот отомстил.
– Странная, право, любовь…
– Ох, – вздохнула домработница, – он так мучился, бедняга, так мучился… Месяцами из запоев не выходил. Все рисовал ее, рисовал. У него весь дом был забит ее портретами. Горелов даже женился, думал, что это поможет ему Врублевскую забыть.
– И что, помогло?
– Куда там! Еще хуже стало. Однажды он собрал все Идины портреты и сжег. А после застрелился.
– Боже, какие страсти.
– Вот именно. Чуть свой дом не спалил. А потом… – Я так и не узнала, что было потом, потому что Раиса махнула рукой с совком, и фарфоровые осколки со звоном разлетелись по комнате. – Ох, ты, Господи, любимая Идочкина статуэтка…
Она кинулась их собирать, и я принялась ей помогать.
– Послушайте, Раиса, я не разбивала эту балерину.
– Да, ладно, что уж там, ничего страшного, – проворчала пожилая женщина и шмыгнула носом.
– Поверьте мне, я действительно не делала этого.
– Да? – Раиса оторвала от пола глаза и недоверчиво уставилась на меня. – Тогда кто же?
