Я вышла на крыльцо. Вечерело, жаркий пряный воздух сгустился до такой степени, что его можно было резать на куски. Оглушительно жужжали шмели. Хотя, нет, это не шмели. Слишком резкий звук. Я прислушалась.
Где-то работала газонокосилка. Я спустилась с крыльца и повернула направо, ориентируясь на монотонный шум. Миновала небольшой пролесок и оказалась на краю лужайки, огороженной аккуратно подстриженным самшитовым кустарником, служившим границей между участками.
Передо мной вырос сказочной красоты дом. Одноэтажный, распластанный по территории буквой «г», он был выложен из серого, стилизованного под средневековый, камня, увенчан черепичной крышей и украшен мозаичными панно. Над всем этим великолепием высилась прелестная башенка с развевающимся флажком. Сооруженная из тротуарных плит полукруглая площадка перед фасадом была уставлена кадками с цветущими растениями.
На противоположной стороне участка пожилой мужчина стриг газон. Он медленно толкал перед собой огромный агрегат, то и дело спотыкаясь. На нем была смешная соломенная шляпа, клетчатая рубашка навыпуск, протертые джинсы и резиновые сапоги.
Запах свежескошенной травы ударил в ноздри, и я вдруг почувствовала себя счастливой. Счастливой и свободной!
В какой-то момент мужчина заметил меня, выключил газонокосилку, приподнял шляпу и поклонился. Я догадалась, что это садовник. Господи! Неужели это все происходит со мной наяву?
Я рассмеялась, махнула ему в ответ рукой и отправилась к себе.
Надо же, к себе! Как быстро привыкаешь к хорошему…
Рим, октябрь 1947 года
Стертый, человек без лица, сидел в кресле. Бледный, с крупными каплями пота на лбу. Из-под туго застегнутого воротничка сорочки сбоку выглядывало темно-бордовое родимое пятно в форме гигантского паука.
Вера, как маятник, слонялась по номеру. Туда-сюда, туда-сюда… Она была в длинном шелковом халате, расшитом драконами. При каждом ее шаге полы халата развевались в разные стороны, а драконы угрожающе шевелили хвостами.
– Где вы были? – холодно спросил Стертый, почесал родимое пятно и просверлил Кару взглядом.
– Я… я заблудилась, – пролепетала она, – вышла из магазина, не нашла вас и испугалась. Решила самостоятельно вернуться в гостиницу. Потом начался дождь, и я пережидала его в кафе.
– Дождь начался в половине двенадцатого ночи, – бесцветным голосом заметил Стертый и добавил: – Ну что ж, я рад, что вы добрались до гостиницы целой и невредимой. – Он надел серую шляпу, слившуюся по цвету с его лицом, и вышел из комнаты.
