– В наше время таких, как ты, в школе – мордой в раковину, разворот и домой.
– Опять ты заладил… Наше время, наше время. Вот Быков власть возьмет, никто не посмеет и заикнуться о «вашем времени».
– Да? Хер ему!!! Были у нас уже мнимые фюреры – Сухаревский, Баркашов. Точно такую песенку пели. Где они теперь?! А Быков твой… Если и дальше Гитлера будет цитировать, то…
– Да откуда, кто знает, чья эта фраза. А РНЕ с ННП еще вырвутся – вот увидишь. Ладно, побежала я. Слава России, – она вскинула руку, подразнивая деда, а он в ответ загорланил «Интернационал».
– Маму разбудишь, – подколола она деда.
– Катись, катись, – отмахнулся он и тут же спохватился. – Эй, стой! Хоть чаю попей…
Но Лера уже выскочила за дверь.
Да, она была скингерлой. Самой бешеной фашисткой района. Но по внешнему виду этого нельзя было сказать – пестрый шерстяной свитер, облегающие синие джинсы, сумочка, тоже джинсовая, тонкие черты лица, длинные до пояса черные волосы и стройная фигура. Только «шелеса» на ногах могли выдать ее.
Вызывающим прогулочным шагом она шла к остановке. Встречные мужики, козлы, оглядывались ей вслед, она это затылком ощущала. Ну и пусть пялятся. Солнце задиристо слепило глаза, и она улыбалась – она вообще редко не улыбалась.
На остановке Лера встретила свою верную подругу и соратницу Катю.
– 88! А че с тобой?
– В смысле? А, ты про это? – Лера поставила ногу на скамейку и подвернула джинсы. – Дома я одна, а на улице со-овсем другая. Мы опоздаем, давай бегом.
Девчонки помчались к школе. В дверях столкнулись с завучем.
– Та-ак, Речная. В который раз опаздываем?!
– Во-второй.
– Ага, сто второй! Ваш 10 «Е» самый дурной класс! И Свинцову своему покажи дорогу в школу, наконец. Колесникова, – это уже Кате, – опять твои фашистские штучки?! Ну-ка, быстро сняла подтяжки.
Лера встала перед завучем:
– Евгения Олеговна, вы знаете, что фамилия существует для документов, а для общения родители имена дают, ясно?
– Нет, да ты как со мною говоришь?! Дневник мне сюда, быстро!
– А вам какой? – с улыбкой ответила она.
– Тварь такая, если родителей не будет на собрании, тебя из школы выставят!!!
– За что, интересно, за прилежную учебу?
– Найдем за что, свободны обе.
Семь уроков прошли за перекидыванием записок – обсуждали политику, драки и мальчиков. Класс знал, кому передавать записку, если на ней свастика в сердечке. Случайно записка попала на стол пожилой учительнице МХК. Ее буквально передернуло от нацистского символа. Она еще не знала, что полшколы охвачено идеологией НС. Но Лера не растерялась. Встав и поправив прическу, она мягко сказала:
