– Не напрягай девушку, – уже шепотом продолжала Оленька, расстегивая ему ширинку. – Давай я тебя поласкаю, пока вмазанная.
– Давай, – вздыхая, согласился он. – Хрен тебя разберет, лесби ты или не лесби?
– Это мои проблемы. Я разная. Тащусь, как хочу… Ты же знаешь.
– Ну и не отвлекайся тогда…
Рина свернулась калачиком и, едва успела закрыть глаза, улетела в сонное царство.
Электронные часы на руке у Медведя заверещали. Противно так. Медведь ставил будильник на шесть утра. Кабан мгновенно вскочил, посмотрел на свои – бляха-муха, шесть тридцать! Медведь медленно просыпался, позволяя себе понежиться пару лишних минут. Шоника уже след простыл.
– Миша, мать твою налево и направо, – Кабан пнул Медведя по ноге и тот сразу продрал глаза.
– Совсем оборзел?
– Кто из нас оборзел?!. Опять из-за тебя проспали! Если твои котлы тормозят, то будильник на половину шестого ставь! Поднимай девок, пошли!
Он схватил сразу два матраса и устремился вниз.
На лестницах уже никого не было. Все по расписанию сдали инвентарь и ушли промышлять. Кто в переходы петь, кто в метро – по карманам шарить, кто машины мыть, кто свалки ворошить. У каждого была своя специализация.
Тимоха-тридцать-рэ встретил занудными упреками, но Кабан мимо ушей пропускал его ворчание.
Медведь растолкал девчонок, они принялись торопливо расчесывать свои волосы, глядя поочередно в одно зеркальце.
Когда, намарафетившись, они выскочили из подъезда, Кабан не переставал психовать.
– Второй раз проспали! Че за херня началась?.. А этот хрен моржовый где – Шоник? Слинял и не разбудил. Ладно, потом с ним разберемся… Значит, так… Медведь, гони за колонками. Оленька, ты дуй к Ашоту за жрачкой. Я решу вопрос с Черенковым и заберу мобилы. Рина… Рина, иди с Медведем, он даст тебе гитару и мухой занимай место. Кто станет вязаться – скажи, что ты со мной. Можно тебе такое доверить?
– Можно.
– Ну, все! Должны в пять минут уложиться! А то место займут… И останемся, бляха, с дыркой от бублика. Погнали!
Медведь подхватил Рину. Рванули к Жене-охраннику. Он уже проснулся и даже успел отправить малолеток за пивом и хот-догами.
Медведь сунул Рине акустику и заторопил:
– Беги! Вставай на место и пой, что хочешь.
Рина закинула гитару за спину и побежала на место, прикидывая на ходу, что будет петь. Решила – Цоя. Правда, его песни не для ее голоса, зато была уверена, что не собьется. К ее радости, на их месте, у метро, уже пел Шоник. На чехле от гитары еще не было денег, значит, недавно встал. Ну и плевать, главное, успел застолбить место. На чехле сидела кукла. Рина подбежала к Шонику, благодарно чмокнула в щеку, свою щечку подставила для ответного поцелуя. Но Шоник лишь кивнул ей, отстранился, продолжая петь. Правда, он скорее хрипел, чем пел. Что-то с голосом у него случилось.
