– Вызовите санитаров.
– Зачем? – слабо запротестовала Вера. – Мне уже не так плохо.
– Вот и замечательно, – довольно отозвалась Динара. – Ты же не хочешь, чтобы опять стало невмоготу? Стало быть, лежи и не рыпайся.
Вера, в который раз за сегодняшний вечер, удивилась тому, как по-хозяйски она себя ведет – словно они дружили с незапамятных времен, а не пару недель.
Пришли санитары, Веру переложили на каталку и отвезли в приемное отделение. Пожилая врачиха, чем-то похожая на Лилию Львовну, бегло осмотрела ее, измерила температуру и проговорила низким, прокуренным голосом:
– Срочного хирургического вмешательства не требуется. Кладем в терапевтическое.
Она хотела уйти, но Динара преградила ей дорогу.
– Когда скажут, что с ней?
– Завтра утром приедет лечащий врач. Назначит обследование. Результаты будут не раньше, чем дня через четыре.
– Но ведь есть же какое-то предположение? – не унималась Динара.
Врачиха посмотрела на нее устало, слегка прищурив глаза в набрякших, нездоровых веках.
– Есть. Я полагаю, это беременность.
Вера резко выпрямилась и села на каталке. Тут же в глазах у нее почернело, слух уловил какой-то тонкий и пронзительный звук, наподобие писка гигантского комара. Воздуха стало не хватать, она жадно ловила его открытым ртом и никак не могла надышаться. Потом все стихло и исчезло – приемный покой, Динара, врачиха-курильщица, санитары. Вера перестала видеть и слышать и погрузилась во мрак.
Она очнулась от ощущения, что на лбу лежит что-то холодное и мокрое. Перед глазами все плыло и качалось. Вера с трудом различила крашеные белые стены и крахмальные белые же шторы на окне. В лицо бил яркий, ослепительно яркий свет. Нестерпимо хотелось пить.
Вера облизала шершавые губы языком и тихо застонала.
– Ну вот, пришла в себя, – тут же произнес чужой, но приветливый и приятный голос. Над Верой склонилось миловидное женское лицо.
– Где…я? – с трудом ворочая языком, прошептала Вера.
– В палате, где ж еще? Хочешь пить?
Она кивнула.
У ее губ очутился стакан. Никогда еще вода не казалась Вере такой восхитительно свежей и прохладной. Она пила и не могла напиться, струйки стекали по подбородку, шея и волосы стали мокрыми.
– Ну будет, будет. Много нельзя. – Стакан исчез.
Вера попыталась оглядеться: она была одна в маленькой светлой комнате. У противоположной стены стоял стеклянный столик на колесах, у столика – высокая, совершенно седая женщина в длинном белом халате.
– Меня зовут Ирина Аркадьевна, – представилась она Вере.
