– Ты и не сможешь, – злорадно замечаю я, – во-первых, тебе нельзя выходить из дома и отслеживать мертвого Корневича на улице, во-вторых, дурак Хрустов наконец-то унес оружие. Там еще оставалась последняя пуля, но он унес и оружие, и твой паспорт, а под окнами стоят топтуны, и я не знаю, будут ли они стрелять на поражение, когда ты отправишься за подтверждением своих невероятных утренних способностей на улицу, или просто пойдут следом!
– Что же делать?
– Сесть и все обдумать.
– Бесполезно, – вздыхает Су. – Я уже сидела и думала, потом лежала и думала, потом ходила и думала. Я не могу объяснить, что происходит, но могу сказать наверняка, что им всем от меня надо.
– Давай определим что, – вяло предлагаю я. – Хрустов спрашивал про подарки. Можно поразмышлять на эту тему. Где Библия, которую тебе подарил Дални?
– В его квартире, – она проговорилась и быстро старается объяснить: – В смысле в квартире, которую он купил мне.
– Сколько у тебя таких квартир? Которые ты якобы снимаешь.
– Одна квартира, которую он купил. Кроме этой, еще одна.
– Зачем ему покупать в Москве квартиру, если он собрался тебя отсюда вывозить? – Я начинаю кипятиться, как всегда, когда узнаю про ее вранье.
– Он купил ее как бы для себя. Он сказал, что только у нас можно делать нормальные деньги, а там, у них, очень строгие законы. Мы бы приезжали сюда, – Су вздыхает, собирается засунуть палец в рот, но потом передумывает и добавляет объяснение для дураков: – Как иностранцы.
Мне не хочется с ней говорить, мне вообще ничего не хочется, но я интересуюсь:
– А что он понимал под этими словами – «делать деньги»?
– Я не знаю.
– А если знаешь? А если они думают, что знаешь? Одевайся.
– Зачем?
– Поедем в квартиру, которую ты… Которая твоя, найдем голову Дални и пришьем ее намертво! Короче, надо провести небольшой обыск и выяснить, что такого страшного этот швед притащил туда. – Я решительно встаю, не зажигая света.
– Не выдумывай, – повышает голос Су, – там же наверняка все опечатано, это будет нарушение закона.
– Правильно, никогда не нарушай закон и девять заповедей. Конечно, опечатано. Только какое это теперь имеет значение? Хрустов сказал, что тебя посадят. Чем бы ни кончился суд, ты окажешься в тюрьме. Теперь они с тобой будут договариваться так: больший срок на меньший, если честно все расскажешь. Не думаю, что тебя оставят сидеть приманкой с подпиской о невыезде.
– Перестань говорить всякие ужасы!
– Это не ужасы. Вот мертвый Корневич – это действительно ужас.
