– Ты... выпиваешь? – кое-как подобрал слово Платон.
– Иногда, – кивнула Царица, – но обычно это употребляется моими гостями. У меня часто живут особо неприкаянные. Лечатся... – добавила она задумчиво.
– Аврора у тебя лечилась? – вдруг осенило Платона.
– Случалось пару раз, – пожала плечами Илиса. – Не здесь. В другом городе. Все знают, что у меня в кухне обязательно есть бар и пара раскладушек.
Эта информация не помогла Платону. Он запутался еще больше.
– А ты... Ты встречалась с моим племянником раньше? До того, как он пришел в твой офис?
– С которым? – осторожно поинтересовалась Царица.
У Платона перехватило дыхание. От волнения он повысил голос:
– Со своим женихом, с Федором!
– Тони, не кричи на нее, – попросил Федор. Он вел фургон и маячил впереди своим коротко остриженным затылком. – Один раз тебя прошу не кричать на нее. Больше просить не буду.
– Извини... те, – смущенно попросил Платон.
– Может, и встречались, я не помню, – не обиделась Царица. – Хочешь конфетку? – на протянутой пухлой ладошке – барбариска.
Платон взял ладошку и внимательно рассмотрел ее линии. Потом перевернул, разглядывая ногти.
– Что? – наклонилась к нему девочка. – Что там?
– Ничего, – сглотнул Платон страх, подступивший к горлу удушьем.
– Но я же вижу – ты испугался! Что ты увидел? – Она цепко схватила указательный палец Платона, не давая тому убрать руку.
– «Долгая память хуже, чем сифилис, – вымученно улыбнулся Платон, осторожно освобождая палец, и добавил многозначительно: – Особенно – в узком кругу».
– Любишь БэГэ? – улыбнулась Царица, обнажив мелкие зубки, и тут же нахмурилась. – Как мне тебя называть? Знаешь что? Я буду называть тебя Папиком. Да, Папик, я грызу ногти. Не очень эстетично, да? Я же видела – ты чуть в обморок не упал. Но это исправимо. К бракосочетанию я наклею ногти любой длины и расцветки.
– Нет, не надо Папиком, – слабо воспротивился Платон. – Меня зовут Платон Матвеевич...
– Папик!.. – захихикала Аврора. – Отлично придумано.
Вениамин ожидал их во дворе. Еще там стояли две милицейские машины, у которых прогуливались целых три овчарки, таская за собой на поводках трех молоденьких служивых в пятнистой форме.
Когда Платон все это увидел, он схватился руками за раскрытые створки фургона – смешная попытка приостановить ситуацию, застыть во времени.
– Что?.. Что случилось?
– Ничего не случилось, Тони, – Вениамин спокойно подошел поближе. – Я не знаю кода твоей сигнализации, вот и все дела. А меня сразу – мордой в пол и в наручники. А всего-то вышел на три минуты в киоск за цветами. Вернулся, и вот...
