– Есть, – тихо заметил Веня.
– На том самом месте, – кивнул Федор и протянул дядюшке пистолет дулом вниз.
В этот момент Платон осознал безвыходность ситуации и стал вертеться активнее, внимательно рассматривая проезжающие мимо машины и людей на тротуарах.
– Спокойно, Тони, – попросил Веня. – Мы его видели. Приготовься.
– Нет, я еще не готов, – поспешно заявил Платон. – Я не могу стрелять! Никого нет рядом, никаких агентов, и потом – где здесь воздух? Где здесь тот самый чертов воздух, в который нужно целиться?!
Он с ужасом на лице стал разглядывать оружие, заглядывая в ствол и нюхая его.
– Говорил же тебе, две таблетки – это много! – прошипел Веня.
– Поздно обсуждать, – пробурчал Федор и резко развернулся на месте на сто восемьдесят градусов.
Под ужасающий скрежет тормозов братья с полминуты наблюдали в зеркальце, как их дядя, открыв рот и вытаращив глаза, подбрасывает перед собой пистолет то одной, то другой рукой.
– Тони! – прокричал сквозь ветер Федор, набирая скорость. – Что ты делаешь?
– Ты затормозил резко, я его чуть не выронил, – с облегчением выговорил Платон, поймав наконец пистолет где-то внизу живота.
– Третий столик по ходу, мужчина в желтой футболке! – сказал Веня. – Приготовься. Федька сбавит скорость, но чуток.
Платон ухватил пистолет и резко встал. Он с ужасом стал высматривать террасу и столики, потом вспомнил, что это ему совсем не обязательно. Веня осторожно отвел дуло, которое уперлось ему в шею, когда Платон встал.
– Ну где же вы! – взвыл Платон, оглядываясь, и на всякий случай помахал над головой тяжелым пистолетом.
– Рано! – крикнул Федор, и почти сразу же: – Давай!
Нервы у Платона не выдержали.
– Я бухгалтер! – закричал он и выстрелил.
Федор нажал на газ. Платон от рывка машины свалился и зачем-то закрыл голову руками.
– Опаньки! – сказал кто-то из племянников.
Над ними с шорохом проползла крыша, закрывая небо.
Приготовившись ехать долго, Платон пытался улечься и подтянуть под себя ноги, но, к его удивлению, через три-четыре минуты машина свернула в переулок и резко остановилась.
От стоящей во дворе «Скорой» подбежали двое санитаров с носилками, открыли заднюю дверцу и стали вытаскивать Платона за ноги. Он исступленно отбивался. Он даже что-то кричал, но после вонючей марли у лица поплыл в невесомости, больше всего на свете желая, чтобы это и была смерть – сладкая, легкая, как сон, а не преддверие психушки.
С большим трудом у затихшего Платона удалось вытащить из руки пистолет. Федор протер его и выбросил в мусорный контейнер. Братья проследили, чтобы дядюшку тщательно укрыли с головой, осторожно завезли носилки в машину и сами сели по обе стороны от вспучившегося животом под простыней тела.
