– Спасибо, я выкручусь сама!
– Правильно, – одобрил Тихоня. – Тебе нет шестнадцати. Затрави его хоть до полного анамнеза, он и пальцем тебя не посмеет тронуть, иначе – заметут за насилие над несовершеннолетней. Видишь серый «Кадиллак»? – вдруг спросил он. – А вон и хозяева выходят из туалета, близняшки. Братья Мазарини. Хочешь, я попрошу, чтобы они решили твои проблемы с отчимом?
В сумрачном ангаре два низкорослых коротышки одинаковыми движениями застегивают молнии на ширинках, после этого синхронно проводят ладонями по волосам.
– У них три машины, и все три мы ремонтируем. В среднем получается по машине в неделю. Неплохой заработок. В прошлую среду, к примеру, дверцу меняли. Восемь пулевых отверстий. И сейчас они уедут на «кади», а «мерс» останется в ремонте. Готов! – вдруг кричит Тихоня, и братья как по команде разворачиваются и идут нога в ногу к автомобилю. У клеток с голубями они задерживаются, оба щелкают по прутьям ногтями, дожидаются голубиного переполоха и удовлетворенно следуют дальше.
– Они такие сексуально припадочные, просто бешеные звери! – шепчет Офелия. – Мужикам за сорок, а на мотоцикле визжат и прыгают, как суслики!
– Мазарини… Они что, итальянцы? – я наблюдаю небольшую потасовку – братишки никак не могут договориться, кому сесть за руль.
– Они совершенные олигофрены, ну совершенные! – стонет от восторга Офелия. – Могут подраться из-за мороженого!
– Да никакие они не Мазарини, – кривится Сутяга. – Братья Мазарины из Челябинска. Цветной металлолом. У них еще есть сестренка.
– Тоже близняшка? – я лихорадочно вспоминаю, где слышала эту фамилию.
– Не видел. Братья говорили, учится на врача.
– Да! – закричала я, вскочила и несколько раз подпрыгнула, подгибая под себя в прыжке ноги так, чтобы пятки стукнули по попке. – Да! Да!
– Что – да, ну что? – тут же подпрыгнула рядом Офелия.
– Так, ничего… – я подошла к остолбеневшему Сутяге и застегнула все его шестнадцать молний на кожаной куртке. – Просто вспомнила, где я слышала эту фамилию. Мазарина Рита. Да! Нет, ничего интересного, просто эта фамилия… Так звали медсестру, которая приезжала на «Скорой». Я видела ее фамилию в протоколах.
– Иди сюда, – схватив по-деловому за рукав, Тихоня, ничего не объясняя, повел меня в конец ангара.
Старый потрепанный «мерс».
– Ну и что? – я ничего не понимаю.
Порывшись в бардачке, Тихоня достает фотографию.
– Она?
Почти минуту я смотрю в лицо молоденькой девушки с косичками. Если ее остричь и выкрасить в блондинку, получится медсестра Мазарина, честно изложившая следователю Лотарову, как именно был отравлен дежурный врач.
