– Сколько ему сейчас? – не унимался усатый полицейский. – За сорок. Сожрал кого-нибудь, не иначе, – сказано равнодушно, и ни намека на вопрос.
– Могу точно сказать только про его бежавших напарников, – инспектор удивился слову «сожрал», но голова болела, вот беда! Он не стал ничего спрашивать и просто объяснил: – Один владеет акциями почти всех крупнейших металлургических компаний, а другой, который таджик, содержит дорогой публичный дом в Стамбуле.
…Феде удалось попасть в свою старую квартиру очень нескоро. Из трех тетушек осталась одна. Старенькая, в слезах счастья и удивления, она пришибленно смотрела, как подросший крепыш Федя отдирал со стены наклеенную его отцом фотографию. Федя удивленно уставился на стену сзади фотографии, но там ничего не было кроме более ярких по цвету обоев. Федя оборвал и обои, потом древние газеты. Стена смотрела в него оштукатуренной кирпичной кладкой. Он удивленно разглядывал эту стену, потом случайно посмотрел на фотографию. Его молодой отец стоял, обнявшись с незнакомцем, оба они были в армейской форме, серьезные и торжественные. Над ними полукругом шла надпись: «Страна знает своих героев!» Федя перевернул фотографию и обнаружил написанный там чернилами адрес и имя. Во дворе его ждал автомобиль, Хамид и восхитительная брюнетка с серыми глазами, маленькая и юркая как сурок. Федя в спешке выгреб из карманов деньги, поцеловал тетку, суетливо крестившую его, и ворвался в автомобиле со своим другом и девушкой в огромный летний мир яркого солнца и исполнения желаний.
Адрес и имя ничего Феде не говорили, но открывший дверь сгорбленный старик был чем-то неуловимо знаком и близок. Федя протянул фотографию, старик сгреб его в охапку и затащил в маленькую квартирку в Клайпеде.
Федя, краснея и сглатывая, рассказал по быстрому, как запустил графином в председателя райсовета, как провел полгода в Интернате, как бежал.
– Где ж ты был пять лет? – удивленно спросил старик с легким акцентом.
– Хамид, мой друг по Интернату, уговорил нас троих поехать к нему в Таджикистан. Отец у него клевый. Принял как родных!
Отец Хамида при встрече спросил только: «Досрочно?»
Хамид покачал головой, опустив глаза.
– Значит, ты вроде как теперь определился?
Федя, Макс-Черепаха и Хамид стояли перед ним грязные и оборванные, обессилевшие от голода.
– Отец, – сказал тихо Хамид, – Я многое понял, а пока спаси нас.
– Добро пожаловать, сынок, твои гости – мои гости.
Они прожили свои самые спокойные годы до шестнадцатилетия, работая физически как проклятые. Резкий запах животных под горячим солнцем, смешанный с запахом испеченных лепешек и таявшим на них жирным каймаком – лучшие запахи на свете. Раскрытые головки хлопка снились Феде еще несколько лет.
