Он глянул на Сабурова, по долголетней привычке воинского человека ожидая команды от старшего, коли уж старший находился тут, но что поручик мог приказать? Он стоял с тяжелым револьвером заграничной работы в руке, и ему казалось, что из леса пялятся сотни глаз, что там щерятся сотни пастей и в каждой видимо-невидимо клыков, а сам он, поручик, маленький и голый, как при явлении на Божий свет из материнского чрева. Древний, изначальный страх человека перед темнотой и неизвестным зверем всплывал из глубины, туманил мозг. Перед глазами секундным промельком вдруг возникло то ли воспоминание, то ли морок – что-то огромное, в твердой чешуе, шипящее, скалящееся…
Все же он был боевым офицером и, прежде чем отступить, скомандовал: .
– Урядник, в повозку! – запрыгнул сам и крикнул: – Гони!
Лошади дернули, погонять не пришлось, Мартьян стоял на облучке, свистел душераздирающе, ухал, орал:
– Залетные, не выдайте! Господа военные, пальните! Громыхнуло черкесское ружье, поручик Сабуров поднял револьвер и выстрелил дважды. Лошади летели во весь опор, далеко разносились свист и улюлюканье, страх холодил спину. Бог знает сколько продолжалась бешеная скачка, но наконец тройка влетела в распахнутые настежь ворота постоялого двора, и на толстых цепях заметались, зайдясь в лае, два здоровущих меделянских кобеля.
Хозяин был, как все хозяева придорожных заезжих мест, где хиляки не сгодятся, – кряжистый, с дикой бородой, жилетка не сходилась на тугом брюхе, украшенном серебряной часовой цепкой; на лице извечная готовность услужить чем возможно и невозможно. Мартьяна он встретил как давнего знакомого, но, услышав про лошадиные клочки, покачал головой:
– Поблазнилось, не иначе. Медведи-волки еще при Катерине перевелись.
Хозяин стоял у широкого крыльца рубленного на века в два этажа постоялого двора, держал в руке старинный кованый фонарь, которым при нужде нетрудно ушибить насмерть среднего медведя, и был похож на древнюю степную каменную статую, и все вокруг этого былинного кожемяки – дом, конюшня, тын с широкими воротами, колодец, коновязь, сараи – казалось основательным, вековым, успокаивало и ободряло. Недавние страхи показались глупыми, дикая скачка с пальбой и криками смешной даже, стыдной для балканских орлов. И орлы потупились.
– Ну а все-таки? – не глядя на хозяина, спросил Сабуров.
– Да леший, дело ясное, – сказал хозяин веско. – У нас их не так чтобы много против Волыни или Мурома – вот там кишмя, но и наши места, чать, христианские, лешего имеем.
