Что-то в его интонации и обкатанных, как галька, текучих фразах заставило приглядеться к нему повнимательнее. Что Снерг и сделал. Длинные волосы и борода были свойственны модам многих эпох, и нынешний век не составлял исключения, но во все века существовали свои отличия. Так и здесь – прическа незнакомца веку не соответствовала, то ли выглядела театральным париком, то ли принадлежала человеку, вынужденному считаться с зависящими не от него правилами, а ими могли быть только…
– Простите, с кем имею честь?
– Дмитрий Никитич Драгомиров, священник.
– Так, – сказал Снерг. – Значит, вас можно называть отцом Дмитрием?
– Естественно, если это не вызывает у вас неловкости – мы практически ровесники.
Снергу как раз было немного неловко. Церковниками он, как большинство людей, не интересовался, просто-напросто не вспоминал о них, а если и вспоминал, они вызывали те же чувства, что и гвардейцы в старинных мундирах у королевских дворцов – любопытное удивление. Как и короли, немногие короли, сохранившиеся на планете, церковь существовала только потому, что не было особой необходимости ее упразднять – никому она не мешала, влияние за последние сто лет потеряла окончательно. Словом, пользы от нее не было никакой, но и вреда тоже. Ходили разговоры, правда, что церковь давно уже пытается, используя последние достижения науки, научно доказать существование Господа Бога, но, во-первых, этим она безуспешно занималась третью сотню лет, а во-вторых, жаль было тратить время на то, чтобы заниматься ею из чистой любознательности. Репортажи о королевских домах, Ватикане и храмах Востока, проникнутые откровенным юношеским любопытством, делали и до сих пор начинающие журналисты, еще не переболевшие удивлением перед анахронизмами, но те, кто имел уже кое-какой стаж и опыт, считали такое для себя несолидным. Так что церковники мирно существовали себе где-то, едва ли не в параллельном пространстве, никого они не заботили и сами, судя по всему, не считали нужным менять систему сложившихся отношений. И Снерг не представлял себе, что говорить и как держаться, однако надеялся на наработанную журналистскую хватку и умение общаться с самыми разными людьми.
– Кое-кого, надо сказать, откровенно забавляет возможность обращаться к нам согласно нашим традициям, – сказал Драгомиров. – Но если даже в основе лежат такие чувства, нас это никоим образом не оскорбляет.
– Итак, отец Дмитрий, – сказал Снерг. Поискал в памяти подходящие архаизмы и взял с земли оставленную Каратыгиным бутылочку коньяка – там еще оставалась половина. – Не угодно ли? Его, как говорится, и монахи приемлют.
