– Не болтай ерунды! – оборвала она его.
– А вот и не ерунда! Ведь ты не требуешь от шофера того, чтобы он подчинялся дворнику? Так и я. Твоя прислуга чувствует, что я нахожусь с ней на равной ноге, не выше. Почему тогда она должна выполнять мои распоряжения?
– Потому что ты – мой муж!
– Ой ли? Из чего это следует? Из той бумажки, которую ты стыдливо прячешь в дальнем ящике стола? – Он почувствовал волнение. – Ты шпыняешь меня в присутствии прислуги, а потом удивляешься: «Ах, почему в тебе не видят хозяина?»
– Поставь на место рюмку! Ты уже достаточно выпил, – холодно приказала она.
– А я хочу напиться вдрызг. Неужели хозяин дома должен спрашивать у тебя разрешения? – Он насмешливо поднял брови.
– Поставь рюмку! Сейчас ты обольешь мой любимый ковер, и пятна не выведет даже химчистка.
Он провел ногой по длинному белому ворсу.
– Бог ты мой, даже сейчас ты думаешь о ковре…
– Если бы ты зарабатывал деньги, ты бы знал их цену, – повысила голос она. – Конечно, легко, лежа на диване, упрекать других в вещизме! Деньги даются тяжелым трудом. К сожалению, для тебя это пустые слова.
– Вот, о чем я и говорил! – взвился он. – Каково мне слышать такое каждый день? Думаешь, то, как ты обращаешься со мной, придает мне уверенности? Бодрит?
Коньяк развязал его язык. Привычный страх ушел куда-то далеко. Пугливые мысли, таившиеся где-то в дальних тайниках его души, вырвались наружу. Его охватил азарт.
– Ты обращаешься со мной, как с ничтожеством. Чем я заслужил такую немилость? Я что, плохо удовлетворял тебя в постели? Я что, не выполнял все те грязные задумки, которые приходили тебе в голову?
– Тебе лучше помолчать! Тебе бы лучше пойти к себе и отоспаться!
– «Пойти и отоспаться…» – передразнил он. – Хозяйка приказала мне пойти вон! А потом что? Все по-старому? Не хочу! Опять потакать твоим прихотям? «Я хочу, чтобы ты сделал то… Хочу получить другое…» Да меня уже трясет от твоих желаний!
– Ничтожество! – брезгливо выплюнула она.
– Старуха!
– Альфонс!
– Климактеричка!
– Довольно!
Она резко, по-мужски, рубанула ладонью по столу. Звякнула посуда.
– Ты много выпил, – сказала она. – И только это оправдывает тебя. Завтра, надеюсь, к тебе вернется способность рассуждать здраво, и тогда я выслушаю от тебя извинения. А пока, изволь, освободи меня от своего общества. Переночевать сможешь в свободной гостевой комнате.
– А если я не извинюсь? – спросил он заплетающимся языком.
– Тогда я вышвырну тебя вон, – бесстрастно огласила она свой приговор. – Ты превратишься в такого же жалкого нищего, каким я тебя нашла в твоем спортивном клубе. Ты не получишь ни копейки. Об этом позаботятся мои юристы.
